Конни подошла к брату и обняла его.
– Давай ты им расскажешь, а не я? – взмолился он.
– Ты что, не слышал, что я тебе сказала? Ступай и сделай то, что я велела, – отрезала Эсма. – В жизни масса вещей куда страшнее, чем гомосексуализм, – добавила она, сама удивившись широте своих взглядов. Когда она вращалась среди суфражисток, ходили слухи о каких-то странных любовных историях, и сама она нередко удивлялась некоторым повадкам Дианы Ансворт.
– Например? – спросил он, тяжело вздохнув и явно ища хоть какую-то соломинку, чтобы за нее уцепиться.
– Быть злым, быть лицемером. Быть жестоким к детям и животным. Быть грубым, лгать. А твоя личная жизнь касается только тебя. И довольно, поздно уже. Думаю, ты будешь рад переночевать здесь на диване. Какой смысл тебе возвращаться сейчас домой? Лучше уж рассказать им все днем.
– Я чувствую себя таким дураком…
– А Тревор что думает обо всем этом?
– Не знаю. Мне не дали увидеться с ним. Ну и хреновая заваруха!..
– Не надо так выражаться в моем доме. Да, быть другим всегда непросто. Люди вроде нас делают все одинаково, думают одинаково, складывают одинаковые мысли в правильном порядке. Наверное, это позволяет нам чувствовать себя в безопасности. Посмотри, если угодно, в какую заваруху втянул нас Фредди, – снова вздохнула она.
– С ним другая история. Он не был гомиком. А гомиков все ненавидят, – возразил ей Невилл.
– Не знаю, не уверена, сынок. Я очень устала сейчас. Мы поговорим об этом завтра. Спокойной ночи и храни тебя Бог… Помолись о той вдове и ее детях в Америке, – добавила она, коснувшись пальцем его губ.
– Бабуля, какой же ты гибкий человек!
– Ну, скорее, сморщенный и скрюченный, – выдавила она со смешком. – Всё, теперь мне надо хорошенько поспать. И оставьте телевизор включенным, пусть тихонечко работает, вдруг скажут что-то новое. А уж мы найдем, как выбраться из всего этого, правда?
* * *
Когда бабуля удалилась в свою спальню, Конни и Невилл устроились на пледе в гостиной перед телевизором, свернувшись калачиками. Потягивая молочный коктейль из банки и макая в него сухое печенье, они смотрели последние новости.
– Что мне делать, Конни? Они убьют меня… Эти полицейские специально сидели там, в кустах, подкарауливая кого-то из нас. Им кажется, это такая развеселая шутка. А это наша жизнь, в которую они вмешиваются. Мне страшно подумать, чтобы угодить в «Стренджуэйз» [50] . Я слышал такие ужасы о том, что там делают с такими, как я.
– До этого не дойдет. Семья найдет тебе хорошего адвоката. Ты просто никогда прежде не попадал в передрягу. Тебе всего лишь девятнадцать. Все будет хорошо.
Сказать по правде, она тоже слышала эти ужасные истории, но зачем нагонять на него лишнего страху сейчас?
– А Тревору всего семнадцать… Боже, ну я и вляпался…
– Не поверишь, но вовсе не так уж страшно по сравнению со мной. Похоже, я беременна. – Она наконец произнесла это вслух.
– Ты шутишь? – поднял на нее глаза Невилл.
– Я была бы рада, если бы это оказалось шуткой. У меня вот уже два месяца ничего нет. Никогда прежде таких сбоев не было. Мне стал тесен лифчик, а каждое утро меня тошнит.
– А ты сказала об этом Марти Горману?
– Он уехал. В Гамбург.
– Ты должна найти его. Он поступит достойно, он честный человек.
– Не могу. – Разве может она хоть кому-то сказать, что вообще не знает наверняка, чей же это ребенок?
– Если ты не скажешь ему, то я скажу. Никому не позволю вот так обрюхатить мою сестру и спокойненько жить дальше!
– Спасибо. Но все гораздо сложнее. Я сделала глупость. Пожалуйста, позволь мне теперь самой решать, как быть. Мне надо кое-что прояснить. Тебе сейчас и своих забот хватит. И умоляю, не говори ничего никому. Обещаешь? Я же могу на тебя положиться?
– За кого ты меня принимаешь? Ты уже была у врача?
– Нет еще. Хотела убедиться сначала, что это правда. Ах, если бы мама была рядом… Она бы знала, что мне теперь делать.
– Ты должна кому-то рассказать… Джой или Розе. Они помогут тебе.
– Не могу, Невилл. Я боюсь!
– И я боюсь. Ну вот как я расскажу им такое?!
– Может, действительно так, как бабуля говорит… Просто иди и расскажи, а дальше смотри по обстоятельствам. Если хочешь, я пойду с тобой для поддержки.
– Отличная мысль! Давай-ка расскажем им наши новости хором! Тогда они встанут в тупик, кого из нас колотить первого, – натужно усмехнулся Невилл.
– Ну, уже лучше, – с жалким подобием улыбки прошептала Конни. – Во всем можно найти смешную сторону, хотя перспективы у нас с тобой сейчас и в самом деле не самые радужные.
– А может, приготовим еду, пригласим их на обед, они размякнут над ростбифом…
«Неужели он это серьезно?»
– Не смогу я ничего приготовить… Меня вырвет… – тупо ответила она.
– Зато я смогу! Я не шучу. Убьем сразу двух зайцев.
– Тогда уж лучше куриц…
– Я подумаю об этом. Позовем только тех, кому необходимо все узнать: бабулю, тетю Сью, родителей. Будем с тобой держаться вместе. Вспомни семейный девиз: «Семья превыше всего».
– Да уж, скоро придется об этом вспомнить. Бабуля придет в ярость. Выгонит меня из дому, – простонала Конни.
– Ну а меня на рассвете ждет плаха. Похороните меня в дальнем конце сада. Ох, Конни, и зачем мы все это натворили?!
– Потому что мы – это мы. Я просто не подумала, а ты забыл об осторожности, – тяжко вздохнула Конни.
– Мы оба забыли об осторожности, – уныло отозвался Невилл.
* * *
Конни сидела на занятиях в колледже будто оглохшая. Все вокруг только и говорили, что об убийстве президента Кеннеди и о его бедной семье, и обсуждали, кто и где был, когда они услышали «эти ужасные новости». А она могла думать только о том, во что угодила сама, о суде, через который предстоит пройти Невиллу, и о том позоре, который обрушится на их семью и накроет собой всё их будущее.
Как сможет она заботиться о ребенке и продолжать учиться, вести хозяйство? Пустит ли ее Сью назад в Уэйверли? Или она сможет остаться с бабулей в Саттер-Фолде? А если Невилла, ее единственного союзника, упекут в тюрьму?..
Главное, чтобы никто не узнал, что она не уверена, кто на самом деле отец ребенка. То ли Марти, то ли Лорни Добсон после той единственной пьяной ночи. Она понятия не имеет, и один этот факт превратит ее в ничтожество, потаскушку, кто бы ни судил о ней. Лучше уж ничего не говорить, самой разобраться со своими сомнениями. Всех и без того свалят с ног эти новости, так что у нее пока есть какое-то время, чтобы все получше спланировать и заняться экзаменами. Единственным утешением для нее стала учеба, и Конни была уверена, что сдаст все так хорошо, что сможет поступить в университет. Вот только прежде летом у нее родится ребенок.