Немудреная церемония посадки дерева наконец завершилась.
Мадди улыбается, наблюдая, как устанавливают скамейку, сколоченную из обрубков старого бука. Достойное место, чтобы остановиться и немного отдохнуть тем, кто пришел почтить память павших героев.
Теперь она вспоминает, что в тот вечер накануне свадьбы, в суматохе приготовлений и встреч с новыми гостями, Грег нашел время отвести ее в сторону.
– Нам нужно поговорить. Я должен был сказать тебе это давным-давно, но все время забывал, словно кто-то стирал в моей памяти эти слова. Не знаю, почему.
Она видела его и себя, словно это было вчера. Прижавшихся друг другу посреди коробок и листов упаковочной бумаги. Ее подвенечное платье висело в гардеробной. Оба были растроганными, взволнованными и очень уставшими, но, судя по выражению лица Грега, дело было важным.
– Перед смертью Глория прошептала мне кое-что. Велела передать тебе. Она сказала: «Скажи Мадди: под Древом Победы». По-моему, я все точно запомнил. Она заставила меня пообещать, что я обязательно скажу тебе об этом. Ты понимаешь, о чем она говорила?
– О, да, – всхлипнула Мадди. Наконец-то она узнала правду. Теперь она знает, где похоронен ее малыш. Это был особенный подарок к свадьбе, но о нем, кроме Мадди, никто не узнает.
Мадди помолилась за Глорию. Поблагодарила ее.
Теперь она готова начать новую жизнь.
Потребовалось сорок лет, чтобы старое дерево выдало свой секрет, хотя Мадди много раз пыталась разрывать землю вокруг выступающих корней.
Старое дерево обняло ее корнями дитя и вобрало в себя. Как странно, как удивительно, что теперь она может предать крохотные останки земле. Простая церемония. Прах к праху. Недаром здесь покоится столько сгнивших растений, столько костей человеческих: пыль давно погибших поколений, ставших теперь компостом, почвой…
Допросы полицейских были чистой формальностью. Уголовного дела не завели. Ткани тела были исследованы, и эксперты дали заключение, что ребенок родился преждевременно и был нежизнеспособен: возможно, случился выкидыш или аборт. Скорее всего, это произошло во время пребывания здесь венгерских беженцев или немного раньше.
Мадди могла бы все объяснить, но о некоторых секретах лучше умолчать.
Сейчас ее исповедь была бы вполне уместна, но воспитание заставляло Мадди быть сдержанной, молча и с достоинством терпеть страдания и разочарования. Возможно, это неправильно, но иначе она не могла. Молчание – золото, если верить этой пословице.
Она предложила похоронить останки младенца под недавно посаженным на Аллее деревом, и никто ей не возразил. Так что старые косточки скоро превратятся в пыль, и круг будет завершен: потерянное наконец отыскалось и вновь обрело покой. Разве кого-то, кроме нее, это волнует?
И она никому не обязана открывать свою тайну. Только Грег и Плам знали о ней, и этого вполне достаточно.
Маленький Дитер покоится на Аллее Слез, среди своих предков, последних Белфилдов.
Как она ни старалась, все же не смогла больше зачать ребенка. Врачи что-то говорили про загиб и ослабленную шейку матки: проблемы легко решаемые в наше время, но тогда… очевидно, этому не суждено было случиться. Но ей, как и Плам, было дано растить ребенка другой женщины, которого Мадди полюбила всем сердцем.
Скоро из Лондона приедет Бебе, чтобы начать новую жизнь в «Олд Вик». Со временем дитя и внуки Грега и Глории унаследуют этот дом, и «Олд Вик», как и Аллея Слез, зазвенит воплями мальчишек Бебе, оседлавших горные велосипеды, а позже – мотоциклы и машины. Они приведут в дом своих девушек, чтобы познакомить их с матерью. Так и должно быть в вечно меняющемся хороводе жизни.
А теперь достаточно знать, что маленькое несчастное дитя обрело достойный приют. Глория положила его в том месте, о котором знали только они. Под Древом Победы, хранителем всех их детских тайн. Почему она не догадалась об этом раньше?
Возможно, со временем она оценит этот инстинктивный жест.
Мадди сидит на лакированной скамейке из бревен и смотрит на Бруклин. Когда-то на заклеенных бумажными крестами окнах была светомаскировка. Плезанс и ее старики с трудом поднимались по лестнице. Тогда дом был погружен в темноту. Только на Рождество зажигали свечи и гирлянды, а вакки строем маршировали в большой дом, чтобы получить там подарки.
Над каменным крыльцом висит фонарь-молния, изготовленный Эрнстом, первым венгром-беженцем, в подарок за крышу над головой. Он же вставил решетки в окна, чтобы малыши не вывалились наружу, когда в «Олд Вик» принимали матерей с детьми.
К счастью, теперь молодые матери могут спокойно одни воспитывать малышей, – невозможная вещь для девушек ее времени. Но в семидесятых поток беременных внезапно иссяк.
– Бруклин, – улыбается она, – мое убежище, мой дом, всегда отличался от других. Мне есть, за что благодарить судьбу.
Мадди медленно поднимается, все еще глядя на старый дом. Он выживет, вновь возродится и защитит новое поколение от жизненных бурь, но теперь пора пить чай, иначе Грег съест все печенье.
Она направляется к ярко освещенным окнам и закрывает за собой дверь.