– По-видимому, Джей считает себя пассажиром, – продолжал Гаррис.
Такова была их благодарность за то, что я тащил их и эту несчастную старую посудину от самого Кингстона, и за всем присматривал, и все устраивал, и заботился о них, и расшибался для них в лепешку. Так устроен мир!
В конце концов нам удалось поладить на том, что Джордж и Гаррис будут грести до Рэдинга, а дальше я потяну лодку бечевой. Выгребать на тяжелой лодке против быстрого течения кажется мне весьма сомнительным удовольствием. Давно прошли те времена, когда я выискивал себе работу потяжелее; теперь я считаю своим долгом дать дорогу молодежи.
Я заметил, что почти все умудренные опытом «старички»-гребцы моментально стушевываются, едва лишь возникает необходимость приналечь на весла. Вы всегда узнаете такого «старичка» по тому, как он располагается на дне лодки, обложившись подушками, и ободряет гребцов рассказами о потрясающих подвигах, которые он совершил прошлым летом.
«И это вы называете работать веслами? – тянет он в нос, блаженно выпуская колечки дыма и обращаясь к двум взмокшим новичкам, которые добрых полтора часа усердно гребут против течения. – Вот прошлым летом мы с Джимом Бифлзом и Джеком гребли полдня без единой передышки и поднялись от Марло до самого Горинга. Помнишь, Джек?»
Джек, который устроил на носу постель из всех имевшихся в наличии пиджаков и пледов и вот уже два часа спит как убитый, открывает при этом обращении один глаз и, тут же все припомнив, добавляет, что всю дорогу приходилось грести против сильного ветра и необычайно быстрого течения.
«По-моему, мы прошли тогда добрых тридцать четыре мили», – продолжает рассказчик, подкладывая себе под голову еще одну подушку.
«Ну, ну, Том, не преувеличивай, – укоризненно бормочет Джек. – От силы тридцать три».
После чего Джек и Том, истощив свою энергию в этой изнурительной беседе, снова погружаются в сон, а два простодушных молокососа, страшно гордые тем, что им выпала честь везти таких замечательных чемпионов, как Джек и Том, еще усерднее наваливаются на весла.
Когда я был молод, я не раз слышал такие истории от старших; я разжевывал их, и проглатывал, и переваривал каждое слово, и еще просил добавки. Однако новое поколение, по-видимому, утратило бескорыстную веру прежних времен. Как-то прошлым летом мы – Джордж, Гаррис и я – взяли с собой новичка и насели на него с обычными небылицами о чудесах, которые мы совершали, поднимаясь вверх по реке.
Мы преподнесли ему все положенные, обросшие бородой басни, которые с незапамятных времен верой и правдой служат всем «старичкам», и в дополнение сочинили семь совершенно оригинальных историй. Одна из них была вполне правдоподобной и основана, до некоторой степени, на подлинном происшествии, которое в самом деле случилось, хотя и в несколько ином виде, с нашими приятелями лет пять тому назад. Любой двухлетний младенец проглотил бы этот рассказ, не поморщившись. Почти не поморщившись.
А этот новичок только потешался над нами, требовал, чтобы мы тут же продемонстрировали свою удаль, и ставил десять против одного, что ничего у нас не выйдет.
Покончив с распределением обязанностей, мы пустились в воспоминания о наших спортивных похождениях, и каждый припомнил свои первые шаги в гребном спорте. Я лично познакомился с лодкой на озере в Риджентс-парке, где мы, впятером, собрали по три пенса с каждого, наняли посудину удивительной конструкции, а потом обсыхали в сторожке смотрителя.
После этого меня стало тянуть к воде, и я немало поплавал на плотах, которые сам же и сколачивал возле пригородных лесопильных заводов, – развлечение, сопряженное с массой увлекательных и волнующих переживаний, особенно когда вы находитесь на середине пруда, а владелец досок, из которых вы соорудили плот, внезапно появляется на берегу, размахивая здоровенной палкой.
При виде этого джентльмена вы сразу же начинаете ощущать полное отсутствие склонности к дружеской беседе и непреодолимое стремление избежать встречи с ним, не показавшись, однако, невежливым. Вам нужно только одно: выбраться на берег по ту сторону пруда, чтобы тихо и мирно убраться восвояси, притворяясь, будто вы его не заметили. Он же, наоборот, горит желанием схватить вас за руку и потолковать с вами.
Оказывается, он знаком с вашим отцом и хорошо знает вас самих; но и это не побуждает вас к сближению с ним.
Он говорит, что покажет вам, как таскать у него доски и сколачивать из них плоты. Но, поскольку вы и без него отлично знаете, как это делается, его весьма любезное предложение кажется вам несколько запоздалым, так что вы предпочитаете никого не затруднять и ретироваться.
Невзирая на вашу холодность, он настойчиво продолжает искать встречи и метаться по берегу пруда, чтобы вовремя поспеть к месту вашей высадки и приветствовать вас, а энергия, которую он при этом проявляет, кажется вам весьма лестной.
Если он толст и страдает одышкой, вам будет нетрудно отклонить его авансы; но если он человек молодой и длинноногий, – свидание неизбежно. Впрочем, беседа отнюдь не затягивается, так как ведущая роль в ней принадлежит ему, а ваши реплики носят по большей части восклицательный и односложный характер, и вы стараетесь вырваться из его рук при первой возможности.
Посвятив около трех месяцев плаванию на плотах и досконально изучив эту область искусства, я решил перейти к настоящей гребле и вступил в один из лодочных клубов на реке Ли.
Катаясь по реке Ли, особенно в субботние вечера, вы скоро приучаетесь ловко орудовать веслами и увертываться от волн, поднимаемых буксирами, и от озорников, норовящих пустить вас ко дну. Кроме того, перед вами открывается блестящая перспектива овладеть искусством быстро и изящно распластываться на дне лодки, чтобы чья-нибудь бечева не смахнула вас в воду.
Но стиля вы так не выработаете. Стиль я приобрел только на Темзе. Теперь все им восхищаются. Говорят, у меня прямо невиданный стиль.
Джордж до шестнадцати лет близко не подходил к реке. И вот однажды, в субботу, он и еще восемь джентльменов, его сверстников, явились всей компанией в Кью с твердым намерением нанять лодку и пройти на веслах до Ричмонда и обратно. Один из них, лохматый юнец по имени Джоскинз, раза два катался в лодке по Серпентайну и уверял, что это здорово весело – кататься в лодке.
Когда они добрались до лодочной станции, течение было очень быстрое и дул сильный боковой ветер, но их это нисколько не смутило, и они приступили к выбору лодки.
На пристани лежала гоночная восьмерка; она сразу пленила их воображение. Они спросили, нельзя ли получить эту лодку. Лодочника не было, и его заменял мальчик. Мальчик попытался охладить их влечение к восьмерке и показал им несколько премиленьких лодок для семейных прогулок, но это было совсем не то. Они считали, что в восьмерке будут выглядеть куда шикарнее.
Тогда мальчик спустил восьмерку на воду, а они сняли пиджаки и приготовились занять места. Мальчик посоветовал им посадить четвертым номером Джорджа, который уже тогда был чемпионом-тяжеловесом в любой компании. Джордж сказал, что он будет счастлив сесть четвертым номером, и быстренько уселся на носовую скамью, спиной к корме. Кое-как им удалось водворить его на место, и тогда расселись остальные.