— Не скрою, мне и самому не хотелось бы тут задерживаться.
— Вы меня не понимаете. Необходимо ускорить события и перенести исполнение плана на более ранний срок.
— Более ранний? Какой?
Мартин пристально посмотрел на него сквозь облачко выдохнутого им дыма:
— На сегодняшнюю ночь.
Фермин сделал глотательное движение, но слюна пересохла, а рот был забит пылью.
— Но я ведь пока не знаю даже, каков план…
— Слушайте и постарайтесь ничего не упустить.
Перед тем как вернуться в камеру, Фермин подошел к одному из охранников, отводивших его в кабинет Вальса:
— Передайте господину коменданту, что мне нужно поговорить с ним.
— И о чем же это?
— Доложите, что у меня есть результат, которого он ожидает. Он поймет, о чем речь.
Не прошло и часа, как охранник со своим напарником пришли, чтобы забрать Фермина. Сальгадо с хищным выражением лица неотрывно следил за происходящим, растянувшись на койке и почесывая свою культяпку. Фермин подмигнул ему и зашагал по коридору под конвоем охранников.
Господин комендант принял его радостной улыбкой и тарелкой печенья из кондитерской Эскриба.
— Фермин, друг мой, как приятно, что вы вернулись в мой кабинет для умной и содержательной беседы. Прошу, садитесь и отведайте без стеснения изысканные сладости, которые мне преподнесла супруга одного из заключенных.
Фермин, давно уже лишившийся аппетита, не мог проглотить ни крошки, но взял кренделек, чтобы не спорить с Вальсом, и стиснул его в руке, как талисман. Фермин обратил внимание, что Вальс перестал ему «тыкать», и решил про себя, что обращение на «вы» чревато для него пагубными последствиями. Вальс налил себе рюмку бренди и вальяжно опустился в роскошное генеральское кресло.
— Итак? Насколько я понял, у вас есть хорошие новости, — пригласил к разговору господин комендант.
Фермин кивнул.
— Начав с художественной литературы, могу заверить ваше превосходительство, что Мартин преисполнен решимости, имея веские к тому основания, достойно выполнить порученную работу, а именно пригладить и отшлифовать до блеска то, о чем вы просили. Сверх того, Мартин обмолвился, что находит материал, предоставленный вами, изысканным и выше всяких похвал. Следовательно, он считает свою задачу простой, так как ввиду гениальности господина коменданта ему остается всего лишь расставить пару точек над i, чтобы получился шедевр, не уступающий лучшим трудам Парацельса.
У Вальса сперло дыхание в зобу от такого красноречия Фермина, он жадно впитывал и смаковал каждое его слово, но при этом только вежливо кивал, сохраняя холодную улыбку.
— Нет необходимости льстить мне, Фермин. Мне достаточно знать, что Мартин сделает все, что полагается. Нам обоим известно, как неохотно он берется за предложенную работу, но я рад, что он образумился, осознав, что мирное решение вопроса пойдет на благо всем. А теперь относительно двух других пунктов…
— Я к ним и перехожу. Что касается погоста потерянных книг…
— Кладбища Забытых Книг, — поправил Вальс. — Вам удалось вытянуть из Мартина, где оно находится?
Фермин уверенно кивнул:
— Судя по всему, вход в упомянутый оссуарий [30] надо искать в лабиринте туннелей и пещер под рынком Борн.
Ничего подобного Вальс не ожидал, он удивился и задумался.
— И как же его найти?
— Так далеко я еще не продвинулся, господин комендант. Полагаю, это может быть какой-нибудь люк, прикрытый для отвода глаз инвентарем и охапками зелени на задворках ближайшего оптового овощного лотка. Мартин избегал откровенничать на эту тему, и я испугался, что, если буду слишком напирать, он вконец онемеет.
Вальс слегка кивнул, соглашаясь:
— Вы правильно поступили. Продолжайте.
— В завершение скажу о третьем поручении вашего благородия. Мне на руку сыграло то, что гнусный Сальгадо находился при последнем издыхании и корчился в предсмертной агонии, так что мне удалось склонить его поведать в горячечном бреду, где он спрятал жирный навар со своих разбойничьих налетов, совершенных на службе у масонов и марксистов.
— Стало быть, по вашему мнению, он может умереть?
— В любую минуту. Я полагаю, что он уже шлет приветы Льву Троцкому и ждет, когда угаснет последняя искра жизни, чтобы примкнуть к загробному политбюро.
Вальс раздраженно покачал головой:
— Говорил же я этим животным, что силой они ничего из него не вытрясут.
— Технически они кое-что добыли, — например, половые железы и еще парочку частей тела, — но я разделяю точку зрения господина коменданта в том смысле, что на чудовища вроде Сальгадо надо воздействовать исключительно психологическими методами.
— И что дальше? Где деньги?
Фермин наклонился вперед и произнес доверительным тоном:
— Это трудно объяснить.
— Хватит говорить обиняками, или я отправлю вас в подвал, чтобы к вам вернулось красноречие.
И тогда Фермин выдал Вальсу диковинную байку, услышанную из уст Сальгадо. Господин комендант выслушал его недоверчиво.
— Предупреждаю, Фермин, если вы солгали, вы пожалеете. То, что сделали с Сальгадо, покажется детскими шалостями по сравнению с тем, что сделают с вами.
— Уверяю вашу милость, что я лишь повторяю слово в слово рассказ Сальгадо. Если хотите, я могу поклясться на столь достоверном портрете каудильо милостью Божьей, что висит над вашим столом.
Вальс пристально посмотрел ему в глаза. Фермин выдержал его взгляд не моргая, в точности следуя наставлениям Мартина. Наконец господин комендант убрал с лица улыбку, а со стола — блюдо с печеньем, ведь он уже получил желанную информацию. Не утруждая себя больше любезностью, он щелкнул пальцами, и в кабинет вошли охранники, чтобы отвести Фермина обратно в камеру.
На сей раз Вальс не счел нужным даже пригрозить заключенному. Конвойные уже тащили Фермина по коридору, когда навстречу им попался секретарь коменданта. Проскочив мимо, секретарь затормозил на пороге кабинета Вальса и выпалил:
— Господин комендант, Санауха, врач из камеры Мартина…
— Да. И что с ним?
— Он говорит, что Мартин упал в обморок. Доктор опасается, что это что-то серьезное, и просит разрешения заглянуть в аптечку, чтобы поискать лекарства…
Вальс в гневе вскочил:
— И чего ты ждешь? Шевелись. Дай ему аптечку, и пусть возьмет все, что нужно.
У камеры Мартина, пока доктор Санауха оказывал писателю помощь, по приказу господина коменданта дежурил надзиратель, молодой парень не старше двадцати лет, впервые заступивший на пост. Предполагалось, что в ночную смену выйдет Ханурик, но вместо него внезапно появился неоперившийся новичок, казалось, неспособный управиться даже со связкой ключей и взвинченный куда больше заключенных. Около девяти вечера доктор, явно очень уставший, подошел к решетке и обратился к надзирателю: