— А наш вертухай-то не без юмора, — хмыкнул Жора.
Заключенные нерешительно топтались на месте, не желая подходить к тачкам. Половина заключенных — блатные, многие из них щипачи, которым полагалось беречь руки как самый драгоценный инструмент. Загрубеют пальчики, потеряют былую чувствительность, тогда даже в карман к старухе не залезть.
То ли дело мужики, им не страшно, они все ладони об соху истерли.
— Пошевеливайся, быстрее, — приказал солдат блатному с погонялом Клоп. И, не дожидаясь ответа, ткнул его прикладом в лицо.
Выплюнув выбитые зубы вместе со сгустками крови, вор молча, пряча взгляд, потащился к сложенным киркам.
— И чтобы работали у меня, как стахановцы! — предупредил долговязый майор.
Через минуту лопаты и кирки были разобраны, закипела работа. Заключенные насыпали в тачки отработанную породу и сваливали ее на ящики.
— Как ты думаешь, что в этих ящиках? — спросил Гривенник у Фартового, скидывая рыхлую породу в тачку.
Земля с тихим шорохом разбивалась о деревянное дно, рассыпаясь по углам.
— Чего мне гадать? — невесело буркнул Фартовый. — Я и так знаю. Мужики здесь работали, которых и на свете уже нет, так они рассказывали…
Жора Гуньков старался не привлекать внимания и споро бросал землю в тачку. Один из вертухаев, попыхивая папироской, почему-то все же задержал на нем настороженный, тяжеловатый взгляд. Фартовый невольно напрягся — один лишь черт знает, какие мысли блуждают под его фуражкой. Заведет за кустарник да пальнет в затылок.
Жора старался не смотреть на него, стремился показать, что работает споро, не хуже других. Успокоился он только тогда, когда красноперый, выпустив дымок, отошел в сторонку.
— Изумруды это! — уверенно продолжал Фартовый. — Каждый такой ящик по девяносто килограммов. В таких обычно керн перетаскивают. А здесь их сорок ящиков! Раньше изумруды в грузовик загружали и куда-то везли, а теперь вот засыпать решили.
— И зачем?
— Я так думаю, камушки союзничкам в обмен на танки и самолеты шли. А сейчас у большевиков с ними что-то разладилось, вот и решили припрятать изумруды до лучших времен, чтобы не растащили. — Тачка была почти насыпана. Пора бы ее катить, но главное еще не сказано. Фартовый чуть подался вперед и спросил: — Гривенник, как ты думаешь, почему они нас к лагерю не повели?
— Ну?
— А потому и не повели, что в расход хотят здесь пустить! — уверенно сообщил Фартовый. — Чтобы об этих ящиках никто не узнал.
Гривенник побледнел.
— Ты уверен?
— На все сто!
— Что нам делать?
— Ноги надо делать!
Гуньков швырнул большой ком породы. Упав в тачку, камень перевернулся, блеснув зеленым пятном. Изумруд был большой, с толстый карандаш. Поднять бы находку да сунуть куда-нибудь под рубаху. Вот только удастся ли воспользоваться ею? Так и сгинет зеленка в безвестности.
— А как?
— В штольню надо уходить. Там нас никто не достанет. Она тянется километров на пять, а то и больше!
— Откуда ты знаешь?
— Знаю! Пацаном я тут хитой промышлял. Хитником был — самостийно камушки рыл, золотишком баловался. Или ты думаешь, что я все время вором был, что ли?
— Нет, но…
— Послушай меня, там такие лабиринты, что сам черт ногу сломит! Не один хитник там заблудился…
Тачка была нагружена. Нужно катить. Боец, стоявший неподалеку, как будто бы почувствовал неладное и повернулся в их сторону. Он слегка приподнял сползшую фуражку, и Жора напоролся на его пронзительный взгляд, будто бы на пику. Автомат как бы невзначай слегка приподнялся.
А ведь и пальнет! Только сделай резкое движение.
Бойцы, находившиеся в охранении, совсем не напоминали солдат караульной роты. И вправду похоже было на то, что прежде они служили в заградительных отрядах, а сейчас выполняли какую-то серьезную задачу. Вот только в чем она заключалась, до сегодняшнего дня не знал никто.
Весь мир для них был поделен на белое и черное, безо всяких оттенков. Так проще принимать решения, а потому любое непонятное действие они воспринимали как угрозу, на которую следовало реагировать немедленно и однозначно — огнем на поражение.
Жора почувствовал, что он невольно подступил к самому краю, одно неверное движение, и его ожидает небытие. А жить хотелось даже в тот момент, когда от дыхания костлявой затылок начинал неметь от холода.
Торопливее, чем следовало бы, Фартовый ухватился за ручки тачки и, стараясь не смотреть на Гривенника, который продолжал загружать свою тачку, обронил:
— Как выгрузим тачки, пойдем мимо штольни и сразу сиганем в нее! Нас там не найдут.
— Но она узкая!
— Ничего, жить захочешь, протиснешься!
— Понял, — возбужденно откликнулся Гривенник.
— Только не мешкай!
Разровняв лопатой земляной бугор, Фартовый коротко осмотрелся и, воткнув лопату в грунт, развернул тачку в сторону ящиков, сложенных на дне балочки. Они были уже присыпаны в один слой, оставалось только навалить землицы по углам, где они пока еще торчали. Через пару ходок присыплют и их. А потом присыплют и тех, кто присыпал ящики.
Фартовый свалил породу.
Теперь в обратную дорогу. Без груза тачка казалась необыкновенно легкой, и в этот момент Фартовый почувствовал, что очень устал. Интересно, как долго они будут свозить на ящики землю? Может, майор прикажет пахать до тех пор, пока над ними не вырастет большой холм?
На следующий год холм этот зарастет кустами, а еще через десяток лет на этом месте будет такая чаща, что без топорика и не пробраться.
Заключенные расторопно высыпали породу на ящики. Темп работы не замедлялся ни на секунду. Никто из охранников не кричал, не повышал голоса. Часовые вели себя как бездушные истуканы, заметив приостановившегося заключенного, поторапливали его ударом приклада, отмечая при этом, насколько быстро он поднимется, и если тот был не слишком расторопен, то добавляли еще.
Фартовый толкал перед собой пустую тачку.
До штольни оставалось каких-то метров двадцать. Фартовый почувствовал, как у него повлажнели ладони, в ушах ритмично и часто запульсировала кровь. Он старался идти неторопливо, не глядя по сторонам, как будто бы его ничто не интересовало, но чувствовал, что надолго его не хватит. Еще минута-другая, и он сорвется и перейдет на бег. Фартовый смотрел прямо перед собой, опасаясь встретиться с охранником взглядом. Ему казалось, что все его мысли были написаны на лице и достаточно всего лишь короткого взгляда в его сторону, чтобы прочитать их. Он почувствовал, как по лицу стекают струйки пота. На какую-то минуту его охватил страх. Ведь их охраняли опытные, бывалые люди, а потому неизвестно, как они могут расценить капельки пота, выступившие на его лице.