– Мне кажется, он что-то шепчет ей на ухо, а она прислушивается и улыбается, – Настя продолжала фантазировать. – Наверно, это слова любви или просто нежные, ничего не значащие фразы. – И тут же, резко меняя задумчивый тон на обвинительный, она спросила: – А почему ты меня никогда не называешь как-нибудь нежно и красиво?

Вопрос не застал меня врасплох – на работе первое время меня тоже пытались называть всякими дурацкими прозвищами, «зайчиком» или «солнышком». Так что ответ был известен заранее.

– А как бы ты хотела, чтобы я тебя называл?

– Не знаю, самой себя трудно называть. Как обычно любящие люди называют друг друга?

– Например, зайка или зайчик, – помог я.

– Ну, хотя бы так.

– А ты знаешь анекдот, где заяц назван самым тупым животным в мире? Так ты хочешь, чтобы тебя называли тупицей?

– Никто не хотел бы быть тупицей. А другие прозвища?

– Ладно, попробуем вспомнить основные. Солнышко – звучит неплохо, но это значит, что на тебя нельзя смотреть, чтобы не ослепнуть, и нельзя прикасаться, чтобы не обжечься. А как же массаж? – Я видел, как она поморщилась и продолжил: – Рыбка – это значит холодная, мокрая и немая. Хорошее сочетание, тебе нравится?

– Не очень, – Настя нашла в себе силы улыбнуться.

– Птичка – значит, постоянно щебечет, щебечет и щебечет, покоя от нее нет. К тому же, я дико извиняюсь, гадит где попало.

– Не надо углубляться в туалетную тему, – остановила она меня.

– Ладно, следующий… Ну, например, русалочка. Знаешь, кто такая русалка?

– Утопленница.

– Правильно. Этим все сказано. Думаю, женщинам и девушкам совершенно не подходят клички вроде «поросеночек», «медвежонок», «верблюжонок» и тому подобные вещи. Есть, конечно, еще «крошка», но это слово так сильно подчеркивает незначительность каждого человека, что употреблять его крайне некорректно, разве что к заносчивым или очень большим людям, чтобы сильно не задавались.

– Так что, получается, совсем ничего и не подходит?

– Остается только одно: «котенок» или «кошечка». «Кошечка» подходит больше всего. Она мягкая, пушистая, симпатичная, гуляет сама по себе во взрослом виде. Хорошо за собой ухаживает. Как тебе это?

– Звучит неплохо. Попробуй меня так назвать, а я послушаю.

– Кошечка ты моя ненаглядная, – с легким придыханием произнес я тихим голосом. – Ты моя кошечка, а я твой клубочек, так что можешь пинать меня по всей комнате.

Она шутливо толкнула меня рукой.

– Не наезжай, клубочек, а то поцарапаю или порву на веревочки, – добавила она, скорчив злобную физиономию и выставив вперед руку с согнутыми пальцами.

– Есть только один минус этого слова, – задумчиво сказал я.

– Это какой же?

– То что оно слишком часто и слишком многими употребляется. Возможно, из-за своей универсальности его употребляют почти все известные мне пары.

– Жаль, надо придумать что-нибудь свое… – сказала Настя, размышляя вслух. – Вот как раз задание для твоих мозгов. Это слово должно быть мне приятно, никем и никогда не употребляться, кроме тебя, и, конечно же, содержать в себе только положительные качества.

– Нехилая задачка, – присвистнул я. – Попробую подумать, но результат не обещаю.

– Даю тебе на это три месяца, – сказала Настя и демонстративно надуто отвернулась.

Я прикоснулся к ее шее, провел по плечам, которые были немного напряжены. Потом немного размял воротниковую зону и вернулся к шее. Мышцы заметно расслабились. Настя стала заваливаться назад, зная, что я ее поймаю.

Я поймал ее на правую руку и поцеловал, положив левую руку на грудь. Потом подхватил под ноги и понес в спальню. Там нас уже давно ждала мягкая и уютная кроватка. Я положил Настю на кровать и выключил свет – мы же не хотим, чтобы за нами наблюдали из соседнего дома, особенно в такое интимное время.

Полная луна светила прямо в окно, озаряя комнату ярким, но в тоже время неестественно бледным светом. Трогать шторы не было ни времени, ни желания. Медленно и очень аккуратно я снял платье с Насти, потом избавил от одежды себя, и мы погрузились в безграничное блаженство, которое заканчивается только со звоном будильника. Который всегда ждет самый сладкий момент сна, чтобы ворваться в него, оставив ночное приключение недосказанным.

Но будильник будет, а точнее, будит, только утром. У нас в запасе еще есть несколько часов наслаждения.

На работе

Сегодняшний день, по всей видимости, ознаменовался солнечной бурей, а может еще чем, потому что дети сегодня были неуправляемые. Воспитатели сбились с ног, потакая, успокаивая, перенастраивая их, стараясь отвлечь от безобразий.

На массаж дети шли с удовольствием, но и мне досталось. Одному ребенку неудобно было лежать, и он все время менял позы, хотя раньше всегда все было замечательно. Другой просто вертелся, объявив, что уже устал, минуты через две после начала. В общем, было весело. Под конец рабочего дня я начал отвлекать детей разговорами, расспрашивая их о делах, проблемах и заботах. Многие дети, в отличие от взрослых, рассуждают весьма здраво, так что всегда полезно их послушать – через них намного лучше понимаешь окружающий мир.

Володька сегодня был явно чем-то расстроен, о чем я не преминул спросить.

– Мне не дадут сегодня поиграть на приставке, – грустно ответил он.

– Почему же? – поинтересовался я.

– Потому что я поздно лег спать.

Тогда я ему посоветовал во всем остальном слушаться маму, и, может быть, она передумает. На что он мне радостно сообщил, что живет вдвоем с мамой, а папы у него нет, а раз папы нет, то слушаться необязательно, наказывать-то все равно некому. Интересно, что вырастет из такого мальчика?

Зато меня вскоре порадовала четырехлетняя Настя, которая рассказала страшную историю о том, как она вчера ночью смотрела страшный фильм. Она долго мне говорила про ведьм, убийства и много чего подобного, а когда я спросил, было ли ей страшно, она ответила, что немного.

– Ты одна смотрела этот фильм? – спросил я, понимая, что фильм шел уже поздней ночью.

– Нет, с папой.

– Ну и как, досмотрели до конца?

– Я да, а вот папа вскоре заснул.

– Интересное воспитание, – подумал я, отводя девочку обратно в группу.

Если у нас в стране таких «ответственных» родителей большинство, то что же будет дальше, когда все эти дети вырастут? С одной стороны, количество самостоятельных детей уменьшается, а вот избалованных повышается, причем в геометрической прогрессии.

То, что в мое время считалось естественным, сейчас считается, по мнению некоторых родителей, чем-то сложным или преждевременным для таких «маленьких детишек». Все это было весьма подозрительно, потому что, когда я гляжу на современное воспитание, мне иногда кажется, что слизняков, паразитирующих на обществе, станет гораздо больше, а может, у нас тогда будет общество паразитов? Точнее, еще больших паразитов, чем сейчас? Как я понимаю, такое общество долго не протянет.