– Я схожу в магазин? – спросила Вера.
Клавдия Ивановна безучастно кивнула.
– В аптеку зайти? – на всякий случай поинтересовалась гостья. Пожилые люди постоянно от чего-нибудь лечатся. Это, собственно, и есть их основное занятие после выхода на пенсию. Поэтому люди деятельные на заслуженный отдых не спешат: закончится работа – начнутся болезни. Таниной маме, уже лет десять как безвылазно сидящей дома, недавно исполнилось шестьдесят пять. Вера была ровно на двадцать лет моложе, хотя, поставь их рядом, никто бы этого не сказал. Они выглядели почти как ровесницы.
Клавдия Ивановна встала и молча протянула Вере рецепт.
– Деньги у меня есть, – поспешно сказала Алмазова и вышла из этой заплаканной сумеречной квартиры в загаженный бомжами и животными подъезд.
«Надо бы мусорное ведро выбросить», – подумала Вера, почувствовав вонь. Всего лишь напоминание о такой же вони, от которой, в отличие от этой, можно избавиться. Никакой брезгливости. Люди очень быстро приспосабливаются к новым условиям: то, что еще вчера казалось абсолютно неприемлемым, при иных обстоятельствах воспринимается – как норма жизни. Остается лишь сожаление о том, что прежняя жизнь не ценилась по достоинству.
«И чего мне не хватало?» – не раз с тоской думала Вера, глядя в крохотное зарешеченное окошко на кусочек синего неба. Оставалось надеяться, что Никита получил по заслугам.
Вернувшись в квартиру, она почувствовала запах еды. Танина мама разогрела щи и пожарила картошку. Они уселись за стол.
– Почему вы не удивились, когда я сказала, что пришла от Германа? – решилась наконец Вера.
– Я давно уже ничему не удивляюсь.
– Вы осуждаете свою дочь? К вам здесь, должно быть, ужасно относятся.
– Моя дочь совершила преступление не здесь, а в Москве. С одной стороны, это хуже, потому что родилось огромное количество слухов. Многие из них просто чушь. Но народ верит.
– Наш народ верит во все, – осторожно сказала Вера. – А другая сторона медали хорошая?
Всю свою жизнь Клавдия Ивановна проработала учителем словесности в местной средней школе. Афанасьева-старшая пришла туда сразу после педучилища, институт окончила заочно, чтобы не расставаться надолго со своими учениками. После того как дочь осудили за убийство, Клавдия Ивановна вышла на пенсию и заперлась в четырех стенах. Она была в городе уважаемым человеком до того, как это случилось. И вот вам, пожалуйста! Чужих детей учит разумному, доброму, вечному, а сама уголовницу вырастила! Вера прекрасно все понимала, поэтому хозяйку квартиры старалась не раздражать.
– Хорошая сторона? – переспросила Клавдия Ивановна. – Что ж, есть и хорошая. Никто ничего толком не знает. Нет свидетелей, опять же, только слухи и сплетни. Ну, и еще газеты. Об этом много писали.
– Да, тема популярная и довольно избитая, – кивнула Вера. – Молоденький смазливый альфонс обирает влюбленную в него сотрудницу банка, подбив ее на должностное преступление. Послушайте, Клавдия Ивановна, я знаю все. Ваша дочь понимала, что она умирает…
– А… Так вы за деньгами пришли…
Танина мать тут же встала и ушла в соседнюю комнату. Минут через пять она вышла оттуда, держа в руках две тяжелые сумки. Вера машинально отметила, что в таких вот клетчатых сумках «челноки» возят свой товар по рынкам. Клавдия Ивановна поставила сумки на пол и равнодушно сказала:
– Берите.
– Послушайте… – растерялась Вера. – Это же огромные деньги…
– Это не мои деньги.
– Но ваша дочь…
– Моя дочь их украла, – оборвала ее Клавдия Ивановна. – И это не принесло ей счастья.
– Но вы могли бы воспользоваться…
Пожилая женщина посмотрела на нее с недоумением.
– Вы живете в такой бедности, – Вера кивнула на плачущие стены. – Вам необходимо хорошее питание, лекарства наконец.
– А зачем мне жить? У меня нет ни детей, ни внуков. Всю жизнь я искупаю грех, который совершила по молодости и глупости.
– Вот и Таня так сказала, – кивнула Вера. – Мол, я расплачиваюсь за мамин грех. Я знаю: вы оставили ребенка в роддоме. Сына. Вы хотели назвать его Германом. Но при чем здесь Таня? Вы, похоже, запрограммировали ее раннюю смерть. С детства внушали ей, что грехи отцов непременно падут на их детей.
– Мне не надо было ее рожать, – горько сказала Клавдия Ивановна. – Ладно бы от мужа, а то так, для себя. Еще один грех.
– Вы вырастили замечательную дочь. Просто ей не повезло.
– Не повезло? – Афанасьева издала что-то похожее на смешок. – Не повезло, что обворовала своих работодателей и убила любовника?
– Она не понимала, что делает. А когда очнулась, было уже поздно. Она осознала весь ужас того, что совершила, и очень страдала, поверьте. Таня была хорошим человеком. Порядочным, искренним. Ей было так больно и стыдно, что она заболела. Никто не понимал, отчего Танечка умирает! Молодая ведь еще женщина, зона, конечно, не лучшее место, но и там люди живут. И есть какая-никакая медицина. У меня к тому времени уже имелось определенное влияние, я легко могла достать деньги, смягчить условия заключения для Татьяны. Но она отказалась. Точно так же, как вы сейчас, сказала: «А зачем мне жить?» Но она же не виновата.
– В том, что убила?
– Но вы, возможно, не знаете всех обстоятельств…
– Все, кто попал за решетку, себя оправдывают, – сухо сказала Клавдия Ивановна. – Вот вы, Вера, – она впервые назвала гостью по имени, – справедливо получили тюремный срок?
– Нет, я не убивала.
– Вот видите.
– Но это правда!
– Правда у каждого своя. Доказательства у вас есть?
– Нет. Раз меня осудили.
Клавдия Ивановна посмотрела на Веру с усмешкой:
– И вы, разумеется, ни в чем не виноваты?
– Отчего же? Виновата. Как и Таня, в том, что полюбила. Да на зоне добрая половина таких! Несчастных баб, которые поверили в сказку о любви и дали себя использовать. Вы-то чем лучше? – не удержалась Вера. – Разве что на возраст сделать скидку. Татьяна отчаянно влюбилась в двадцать пять, я так вообще в тридцать пять, а вас любовь настигла в семнадцать. Правильно я понимаю?
– Берите деньги и уходите, – Клавдия Ивановна взглядом указала на сумки.
– И вы даже не хотите услышать последнюю волю вашей единственной дочери?
– Купить мне замок во Франции? – усмехнулась Афанасьева.
– Ну, на замок тут не хватит, – сказала Вера с сожалением. – Как я понимаю, тут около миллиона долларов?
– Я их не считала, – равнодушно ответила Клавдия Ивановна.
– Вы хотите сказать, что за все десять лет ни разу не заглянули в сумки? Не вытащили оттуда хотя бы пару купюр?
– Чтобы все знали, куда на самом деле делись деньги?