Я рассказал им о синяке у него на подбородке, об угольной пыли и гари, покрывавшей его измученное лицо. Я рассказал им о том, как мы обливались потом в кочегарке, пытаясь поднять давление хотя бы в одном котле, как мы запускали помпы, как мы использовали машины, чтобы держать судно кормой к ветру, и как волны бушевали на погруженном под воду носу парохода, затягивая почти полсудна водоворотами белой пены. На этом я закончил свой рассказ, добавив только, что утром второго дня мы в конце концов покинули корабль.
Меня засыпали вопросами. Говорил ли мне Пэтч что-нибудь о том, почему экипаж покинул судно? Могу я сообщить суду что-нибудь о положении «Мэри Дир» в тот момент, когда мы сели в лодку? Считаю ли я, что, если бы не шторм, пароход мог бы спокойно дойти до какого-нибудь порта?
Со своего места поднялся сэр Лайонел Фолсетт. Он начал задавать мне те же вопросы, которые я уже слышал от Снеттертона — о грузе, о трюмах, о Пэтче.
— Вы провели бок о бок с этим человеком сорок восемь неописуемо трудных часов. Вы разделили с ним и страхи, и надежды. Наверняка он что-то вам говорил и как-то комментировал ситуацию.
На это я ответил, что возможностей для бесед у нас почти не было. Я снова рассказал им о нашей нечеловеческой усталости, о безумной ярости волн, об ощущении, что в любой момент судно может пойти на дно, унося с собой и нас.
Внезапно это все окончилось, и я ощутил, что иду через зал на свое место, чувствуя себя насухо отжатой тряпкой. Не успел я сесть, как Хэл схватил меня за локоть.
— Потрясающе! — прошептал он. — Ты сделал этого мужика настоящим героем. Посмотри на ложу прессы.
Я увидел, что она быстро пустеет.
— Айан Фрейзер!
Холланд снова был на ногах, а через зал шагал капитан Фрейзер. Он подробно рассказал суду о том, как подобрал нас в Ла-Манше, после чего его отпустили, а его место заняла Джанет Таггарт.
Она поднялась на кафедру для свидетелей, бледная, как смерть, но с высоко вздернутым подбородком. Ее лицо превратилось в неподвижную защитную маску. Холланд пояснил, что вызвал ее на этом этапе расследования, чтобы избавить ее от мучительной необходимости выслушивать остальных свидетелей, любой из которых мог сказать что-то неприятное о ее отце. Затем под его деликатным руководством Джанет описала своего отца таким, каким она его знала. Она рассказала о письмах, которые он слал ей из каждого порта, в который заходил, о подарках и деньгах, позволивших ей окончить колледж и университет, о заботе, которой он окружил ее после смерти матери, скончавшейся, когда девочке было всего семь лет.
— Я поняла, какой у меня замечательный отец, только в последние годы, когда я достаточно повзрослела, чтобы осознать, как он работал, экономил и копил деньги, чтобы дать мне образование.
Она описала его таким, каким он был во время их последней встречи, а затем прочитала письмо, которое он прислал ей из Рангуна. Она читала его тихим срывающимся голосом, и в каждой строчке письма слышалась любовь капитана Таггарта к своей дочери и его забота о ней.
Было мучительно больно слушать ее, зная, что человек, написавший эти строки, уже мертв. Когда она закончила, многие начали неловко ерзать на своих стульях и смущенно откашливаться.
— Благодарю вас, мисс Таггарт. Это все, — произнес Холланд все тем же ласковым голосом, которым он задавал ей вопросы.
Но вместо того, чтобы покинуть кафедру, она достала из сумочки открытку и замерла, стиснув ее в кулаке и глядя через весь зал на Пэтча. Глядя на выражение, появившееся на ее лице, я ощутил, что по моей спине ползет холодок.
— Несколько дней назад я получила открытку из Адена, — произнесла она. — Она задержалась в пути. — Она перевела взгляд на Бауэн-Лоджа. — Это открытка от моего отца. Можно я прочту несколько предложений из того, что он написал?
Председатель кивнул, и она продолжала:
— Отец пишет: «Владелец судна нанял человека по фамилии Пэтч, который заменит беднягу Адамса. — Она не читала. Сжимая открытку в руке, она говорила, глядя на Бауэн-Лоджа. Она знала ее наизусть. — Я не знаю, чем все это закончится. Поговаривают, что когда-то он посадил свое судно на мель, причем сделал это преднамеренно. Но что бы ни случилось, знай, что это произошло не по моей вине. Благослови тебя Господь, Джейни, и думай обо мне. Если все обойдется, на этот раз я сдержу свое обещание и по окончании плавания приеду к тебе».
Ее голос понизился до шепота. Все затаили дыхание. Она напоминала сжатую до предела пружину, которая вот-вот лопнет.
Она протянула открытку Холланду, и адвокат ее взял.
— Свидетель свободен, — произнес Бауэн-Лодж.
Но она развернулась к Пэтчу и снова начала обвинять его в том, что он втоптал доброе имя ее отца в грязь, ради того чтобы спасти свою шкуру. Она разузнала обстоятельства гибели «Белль-Айла». Теперь ей была известна правда, и Джейн была намерена позаботиться о том, чтобы она стала известна и суду. Бауэн-Лодж стучал по столу молоточком, Холланд стоял рядом, увещевая ее и убеждая остановиться. Но она не обращала на все это внимания, а Пэтч, побелев, как мел, в ужасе слушал, как она обвиняет его в пожарах, затоплении трюмов и, наконец, крушении судна ее отца.
— Вы чудовище, — рыдала она, когда ее силой уводили со свидетельской трибуны.
А затем она внезапно обмякла и, хотя все ее тело продолжало содрогаться в конвульсиях, позволила вывести себя из зала суда.
Все, кто остался в зале, начали неловко поеживаться и облегченно вздыхать. Никто не смотрел на Пэтча. Никто вообще никуда не смотрел, пока голос Бауэн-Лоджа не рассеял сковавшее зал напряжение.
— Приглашайте следующего свидетеля, — деловито произнес он.
— Дональд Мастерс!
Холланд уже стоял на своем месте.
Расследование начало входить в свою колею. Последовал ряд свидетелей, располагавших информацией о судне и его оборудовании и высказавших суждения относительно его возраста и состояния. Были зачитаны показания оценщика из Йокогамы и чиновника Ллойда, выдавшего пароходу свидетельство о грузовой марке. Заслушали также показания начальника доков из Рангуна, предоставившего информацию о «Торре-Аннунсьяте» и перераспределении ее груза.
Наконец Холланд произнес:
— Энджела Петри.
Зал суда, заполненный преимущественно мужчинами, слегка оживился. Миссис Петри взошла на кафедру.
Она объяснила, что в тысяча девятьсот сорок седьмом году мистер Деллимар, некий мистер Гринли и она сама основали торгово-транспортную компанию «Деллимар» как частную фирму закрытого типа. Это было исключительно торговое предприятие, специализировавшееся на импортно-экспортных операциях, в основном с Индией и Дальним Востоком. Позже мистер Гринли вышел из состава совета директоров и его место занял мистер Гундерсен, у которого был похожий бизнес в Сингапуре. Уставной капитал фирмы увеличился, а сфера ее интересов значительно расширилась. Она назвала цифры, приводя данные по памяти и демонстрируя сдержанную компетентность.