— Вот. — Она протянула Ричи брошюру, которую вытащила из-под «желтых» журнальчиков, засыпанных сахарным песком, аудионяни и жирной тарелки с недоеденным хотдогом. — Мы думали, что покупаем это.
На обложке — тем же волнистым шрифтом, что и на вывеске, — надпись «ОУШЕН-ВЬЮ», а также фотография смеющихся супругов, которые обнимают двоих детей — идеальных, словно из каталога — на фоне белоснежного дома и синего моря, похожего на Средиземное. Внутри — меню: дома с четырьмя спальнями, с пятью, отдельные, двухквартирные — все, что душе угодно. Дома чистые, почти сверкающие — и прекрасно обработанные в «Фотошопе»: никто бы не догадался, что это всего лишь модели. Каждый вариант имел свое название: «Бриллиант» — отдельный дом с пятью спальнями и гаражом; «Топаз» — квартира с двумя спальнями в дуплексе; «Изумруд», «Жемчужина» и остальные — нечто среднее между двумя первыми. Мы, похоже, находились в «Сапфире». Другие надписи, сделанные тем же волнистым шрифтом, обещали пляж, детский сад, развлекательный центр, магазин и игровую площадку — «тихую гавань, в которой все необходимое для роскошной современной жизни находится в шаговой доступности».
Должно быть, все это выглядело чертовски привлекательно. Как я уже говорил, многие терпеть не могут новые дома, а вот я их обожаю: от них веет позитивом, они словно большие ставки, сделанные на будущее. Правда, по какой-то причине — возможно потому, что я увидел городок своими глазами, — брошюра показалась мне жутковатой.
— Вот что нам обещали! — Шинед ткнула пальцем в брошюру. — Все это. Так написано в контракте.
— А получили вы совсем другое? — спросил Ричи.
Шинед фыркнула:
— А что, не похоже?
Ричи пожал плечами:
— Когда городок достроят, он может стать очень симпатичным.
— Никогда его не достроят: из-за кризиса люди перестали покупать дома. Пару месяцев назад мы вышли утром на улицу — а строителей нет: ни землекопов, никого. Уехали и не вернулись.
— Х-хосподи Исусе! — Ричи покачал головой.
— Вот именно, «х-хосподи». Туалет на первом этаже засорился, но сантехник, который его устанавливал, не хочет к нам ехать, потому что ему не заплатили за работу. Все нам говорят «идите в суд» — но с кем судиться?
— Со строителями? — предположил я.
Она снова взглянула на меня так, словно хочет врезать мне за тупость.
— Угу, мы думали об этом. Но их невозможно найти — сначала они бросали трубку, а теперь сменили номер. Мы даже ходили к вашим — но они сказали, что туалетами полиция не занимается.
Ричи поднял брошюру, чтобы привлечь внимание Шинед.
— А остальное — детский сад и все прочее?
— А, это. — Шинед презрительно поджала губы, став еще уродливее. — Про них только в брошюре написано. Мы тыщу раз жаловались на отсутствие детского сада — ведь мы, можно сказать, из-за него сюда и переехали. И что? Его нет. Да, в конце концов он открылся, но проработал только месяц — в него ходили всего пятеро детишек. А на месте игровой площадки прямо какой-то Багдад — дети жизнью рискуют, когда туда идут. Развлекательный центр так и не построили. Про это мы тоже пожаловались — ну, они поставили в пустом доме велотренажер и сказали: «Вот вам развлекательный центр». Тренажер потом свистнули.
— А магазин?
Шинед усмехнулась:
— Ага, как же. За молоком нужно ездить на заправку, которая в пяти милях отсюда. У нас даже уличных фонарей нет. Когда темнеет, я на улицу боюсь выходить — ведь тут может быть кто угодно: насильники или еще кто… вон, в тупике Оушен-Вью дом снимают иммигранты… А если со мной что случится, кто меня защитит — вы? Пару месяцев назад, когда какие-то уроды устроили вечеринку в доме через дорогу, мой муж звонил вашим. Полиция приехала только утром. Нас могли уже спалить, а вам и горя мало.
Очевидно, любой разговор с Шинед неизбежно принесет столько же веселья и радости.
— У Спейнов были подобные проблемы — с застройщиками, любителями вечеринок, с кем угодно?
Шинед пожала плечами:
— Откуда я знаю? Говорю же, мы с ними не дружим, понятно? А что, они умерли или че?
Парни из морга скоро начнут выносить тела.
— Возможно, Джейдену стоит подождать в другой комнате.
Шинед бросила на него взгляд:
— Без толку. Он просто будет подслушивать под дверью.
Джейден кивнул.
— Не имею права разглашать подробности, но скажу так: совершено убийство, — ответил я.
— О Боже! — выдохнула Шинед и покачнулась. Рот ее так и остался открытым. — Кого убили-то?
— Этого мы сообщить не можем.
— Он ее пришил, да?
Джейден забыл про игру: на экране застыл падающий зомби, мозги которого разлетались во все стороны.
— У вас есть основания полагать, что он мог ее убить?
Шинед снова бросила на меня настороженный взгляд, упала в кресло и скрестила руки на груди.
— Я просто спросила.
— Миссис Гоган, если вам что-либо известно, вы должны нам сообщить.
— Ничего я не знаю, и вообще мне плевать.
Это все вранье, но подобное тупое упрямство мне знакомо: чем сильнее я буду давить, тем сильнее сопротивление.
— В последние несколько месяцев вы видели в городке посторонних?
Джейден резко и визгливо захихикал.
— Я вообще никого не видела, — сказала Шинед. — А и увидела б — не узнала. Мы ж тут не то чтобы не разлей вода. У меня свои приятели, так что к соседям я в друзья не набиваюсь.
Что означало: соседи и за деньги не стали бы тусоваться с Гоганами. Возможно, все они просто им завидуют.
— Значит, вы не видели ни одного чужака и никто вас не беспокоил?
— Только иммигранты в тупике Оушен-Вью. Там их десятки — и, наверно, все без виз. Но они вас тоже не интересуют, да?
— Мы передадим эти сведения в соответствующее ведомство. Значит, к вам никто не стучался? Не предлагал что-нибудь купить, проверить трубы или проводку?
— Ага, точно — нужна кому-нибудь наша проводка… Ах ты! — Шинед подскочила на месте. — Это что же, к ним вломился маньяк вроде тех, что показывают по телику, — серийный убийца?
Она внезапно оживилась: страх сорвал с лица маску.
— Мы не можем сообщить вам подробности… — начал я.
— Выкладывайте! Я не собираюсь ждать, чтобы какой-то извращенец вломился в дом и стал нас пытать, пока вы сидите сложа руки…
Мы впервые вызвали в ней хоть какие-то эмоции. Посиневшие дети в соседнем доме просто тема для сплетен, что-то вроде очередного телешоу, а вот если опасность грозит лично тебе — это совсем другое дело.
— Клянусь, мы не будем сидеть сложа руки.