Не дождетесь, господин Лазар!
Ехать прямиком до Одессы было неправильно и опасно. Георгий Чернопятов понял это сразу, как только ступил на борт корабля. Немногочисленная команда больше напоминала каторжан, скрывавшихся от преследования, чем обыкновенных матросов. А сам капитан, огромный, как буйвол, детина, очень смахивал на урку с солидным тюремным стажем и, поучая подопечных уму-разуму, энергично размахивал руками направо и налево, в кровь разбивая костяшки пальцев о физиономии непокорных. Георгий понимал: если морячки его не выпотрошат во время плавания, то это за них, не без удовольствия, сделают приятели Савелия Родионова, как только корабль пришвартуется к пирсу. Особенно его смущал боцман, высокий дядька с тяжелым взглядом, — он рассматривал Георгия с таким интересом, как если бы на его столе уже лежала радиограмма с требованием немедленного ареста непрошеного пассажира.
— Господин капитан, мне бы хорошую каюту, — попросил Чернопятов, сунув тому кошель с золотыми монетами.
Взвесив кошель, капитан задержал свой взгляд на поклаже пассажира — небольшом саквояже и свертке, небрежно зажатом под мышкой. На Рокфеллера тот не походил, и потому странным выглядело неслыханное вознаграждение. Может, он сибирский купец, решивший поплавать инкогнито. Такое встречается. А может быть, и разбойник, не знающий счета шальным деньгам.
Впрочем, какая разница!
Равнодушно сунув кошель в карман, капитан подозвал проходившего мимо матроса и сказал:
— Вот что, отведи господина в каюту… ну, та, что для важных гостей.
— Пойдемте, господин, — потянулся матрос к саквояжу Чернопятова.
— Управлюсь сам, — с улыбкой отстранил он протянутую руку.
Если это была одна из самых лучших кают на корабле, то можно представить, в каком состоянии находились худшие. Неприятное впечатление усиливалось еще и оттого, что каюта размещалась близ гальюна, и каждый входивший туда закрывал дверь с такой невероятной силой, что казалось, будто поблизости взрывается бомба. А кроме того, в его каюту по-свойски заглядывала корабельная крыса. Она была такая огромная, что напоминала таксу. Когда Чернопятов попытался выпихнуть ее пинком, то, рассердившись, она вцепилась в его ботинок, оставив на лакированной поверхности заметные царапины. Больше он гостью не тревожил, опасаясь, что ночью эти зубчики могут сомкнуться на его шее. И крыса стала чувствовать себя совсем по-хозяйски: расхаживала по его постели и потихоньку грызла саквояж, в котором хранились камушки.
Самое страшное, что в порыве разыгравшегося аппетита крыса однажды отгрызла кожаный уголок саквояжа. Через прореху могли высыпаться драгоценности. Оценивая нанесенный ущерб, Георгий неосторожно распахнул сумку в тот самый момент, когда дверь в каюту неожиданно открылась. Обычно каюту Георгий запирал, да и в дверь аккуратно стучали. А тут все произошло неожиданно — и в проеме Чернопятов увидел косматую голову боцмана. Следовало немедленно защелкнуть саквояж или хотя бы прикрыть его руками, но от неожиданности он выронил его на пол, и бриллианты, спрятанные в красивые бархатные коробочки, рассыпались по ковру. Один из них, самый крупный, подкатился к тяжелым ботинкам боцмана. Он с легкостью поднял оброненный прозрачный камушек и безразлично протянул его вконец растерявшемуся Чернопятову.
Криво улыбнувшись, моряк сообщил:
— Капитан приглашает вас к ужину, господин Чернопятов.
Проглотив набежавшую слюну, Чернопятов попытался ответить безмятежной улыбкой:
— Я сейчас буду… через несколько минут. Мне надо разобраться с вещами.
Все бы ничего, но выдал голос, внезапно подсевший.
Боцман улыбнулся еще шире.
— О! Как я вас понимаю. Извините за нежданное вторжение, — и мягко прикрыл за собой дверь.
Подняв пустой саквояж, Чернопятов словно попробовал его на вес, а потом что есть силы швырнул в крысу:
— Черт бы тебя побрал!
Разумеется, промахнулся. Крыса, пискнув, проворно отскочила в сторону. Ее остренькая морда выражала крайнее неудовольствие, почти обиду: «Что же это ты так? Мы с тобой почти друзья, а ты бросаешься в меня сумками!»
Отчуждение команды Георгий Чернопятов почувствовал уже за ужином — присутствующие смотрели на него так, как будто его карманы были набиты слитками золота. Где-то они были недалеки от истины. Оставлять камушки в каюте было бы глупо. Савелий завернул драгоценности в тряпку и туго обмотал ее вокруг пояса. Давясь морской капустой, он ловил на себе взгляды морячков, которые щупали его потолстевшую талию взглядами-рентгенами. Они смотрели на Чернопятова как на легкодоступную портовую кокотку. Еще минута, и моряки начнут срывать с него одежду, не дождавшись окончания ужина.
Обошлось. Невинность удалось уберечь, но в эту ночь Чернопятов спал тревожно, просыпаясь от каждого незначительного стука. Дважды в гальюне хлопала дверь, напоминая пушечный выстрел. А под самое утро по надобности вышел и сам Георгий. Уже взявшись за ручку гальюна, он услышал приглушенный бас:
— Я когда к нему вошел, так увидел, как у него бриллианты по всей каюте рассыпаны. Одного такого камушка нам до конца жизни хватит.
Чернопятов нервно сглотнул. Он без труда узнал голос боцмана.
— И зачем ему столько добра-то? — спросил второй.
— А хрен его знает! Натура такая. Ему это добро и за несколько жизней не истратить. Ты ничего не забыл? — спросил боцман по-деловому.
— А то! — удивился второй. Голос его тоже показался Георгию знакомым. Наверное, кто-нибудь из матросов. Их тут пара десятков бегает, попробуй разберись! — Я уже и гирьку приготовил. После такого удара он у меня не поднимется, — многообещающе проговорил второй. — А только потом что мы с ним делать-то будем? Дознание начнется.
Боцман только хмыкнул:
— Выбросим его в иллюминатор на прокорм крабам. Как говорится, концы в воду. Послезавтра в Стамбуле будем. Там я знаю один неплохой ювелирный магазин. Можно сдать несколько камушков и выручить хорошие деньги.
— Понял, — в голосе второго послышалась искренняя радость.
Внутри у Чернопятова похолодело. Стараясь не шуметь, он пробежал в противоположный конец коридора и постучал в одну из кают.
— Откройте, пожалуйста! — зашептал он. — Умоляю вас! Откройте!
В каюте послышался шорох, а еще через несколько секунд дверь приоткрылась, и Чернопятов увидел полную, еще не старую женщину.
— Разрешите! — проскочил он в каюту, отодвинув даму.
В коридоре послышались осторожные шаги. Наверняка в это самое время боцман со своим помощником подбираются к его каюте.
— Как это романтично! — восторженно воскликнула женщина, всплеснув пухлыми руками. — Боже, как необычно! Вы настоящий рыцарь из французских романов!
— Пожалуйста, только потише! — умоляюще приложил палец к губам Георгий.