Я пустилась дальше на цыпочках, перебегая от дерева к дереву. Прогресс был налицо, у меня уже что-то получалось – во всяком случае, я не гремела, как карьерный самосвал. Деревья отступали, и показалась наконец проселочная дорога. Чертополох на проезжей части был придавлен колесами. Дорогой пользовались не часто, но совсем недавно по ней проезжали. Имелось подозрение, что это была компания подвыпивших ментов и примкнувшая к ним дурочка Шадрина…
Я бегло размышляла. Что-то подсказывало, что до выезда из заповедника не коломенская верста. Возможно, я бежала параллельно дороге. Если бы «копы» бросились отрезать мое отступление на машине, был бы шум, но никто не проезжал. Теоретически они могли позвонить привратнику – с наказом не выпускать на волю одинокую женщину с такими-то приметами. А разве обязательно подходить к воротам в полный рост? Можно подкрасться, посмотреть, что там. Неужели не выйду? Это же не секретный государственный объект! Обзор справа заслоняла развесистая лещина, дорога сворачивала за нее и терялась в переплетении ветвей и листьев. Я не стала тянуть резину, устремилась по диагонали вперед, обогнула орешник…
И чуть не слилась в томном поцелуе с сержантом Бабаевым, который, отдуваясь, шагал по дороге!
Он все-таки прибыл на попутке – после того, как сломался его микроавтобус! Бросил машину или отбуксировал до ближайшей станции автосервиса. Как же без него? Мы оба остолбенели. Я поперхнулась, закашлялась. Бабаев недоуменно заморгал, глянул мне за спину – нет ли там еще кого.
– Здрасьте, – пробормотала я каким-то не своим голосом.
– Здорово, крошка, – сказал Бабай, и узкий лоб человекоподобного существа пересекла глубокая морщина – след от единственной извилины. Работник полиции задумался. Инструкций на случай подобного развития событий он не получал.
– Там они, – зачем-то сказала я и показала большим пальцем за спину. – Вас ждут.
– Неужели? – пробурчал Бабай, улавливая что-то характерное в моем мятущемся взоре.
– Ну, я пойду, – сказала я. – Дела, знаете ли…
И тут бугай, с похвальной прытью среагировав, схватил меня за рукав! Я завизжала и, словно циркуль, прочертила окружность вокруг него. Мыслителем сержант Бабаев не был, но интуицией и реакцией обладал.
– А ну-ка, постой, крошка, куда это ты так резво собралась? – процедил он, сдерживая мое центробежное ускорение и хватая за воротник. – Утюг забыла выключить? Нет уж, детка, так дело не пойдет, пойдем на пикничок…
Спасибо большое, я уже съездила сегодня на пикник! Не понравилось. Меня обуяла паника. Ради чего я лезла из кожи, чтобы сбежать от этой кодлы? Я с боем вырывалась, Бабай усердно пыхтел, выворачивая мне руки, при этом гадко ухмылялся и едва не лез целоваться своими утиными губищами! От него разило машинным маслом и табачным перегаром. Ума не приложу, как я сподобилась, но в какой-то момент мне удалось вырваться, и я кулачком засадила ему под дых! Он перехватил меня за шиворот, и небо с землей поменялись местами. Посыпались искры из глаз, завертелась в голове несмазанная карусель. Я отбивалась, визжала и, кажется, сквернословила. Отчасти этот гамадрил оказался «джентльменом» – не стал превращать меня в фарш, а хорошенько встряхнул и прочел ненормативную лекцию, как нужно себя вести в ответ на правомочные действия сотрудника полиции. Я впала в такое уныние, что чуть не засадила ему вторично. Но он был на страже, пресек мои поползновения. Уже догадываясь, что хеппи-энда в этой серии не будет, я обмякла, а он схватил меня за шиворот и поволок по дороге. Уж лучше бы в наручники заковал, мерзавец!
– Не будешь сопротивляться? – спросил гамадрил, делая остановку.
– Буду, – прохрипела я и засадила пяткой ему по коленке. Вернее, хотела это сделать, но он прочел мои намерения по глазам, провел подсечку, и я чуть не шлепнулась квашней в раздавленный чертополох. После этого я потеряла интерес к жизни. Он волок меня по дороге мимо живописных сосняков и ельников, я с трудом переставляла ноги и просила у Бога оставить мне чуток сознания. Встряска была ощутимой – срывалось дыхание, клочья тумана клубились перед глазами. На берегу реки веселье не унималось. Разражались взрывы хохота. Кто-то упругими размашками плыл через реку. Кто-то висел под водопадом, болтая ногами. На берегу торчала рослая фигура в защитной майке со спиннингом – кажется, майор Калинин. Палатку поставили, дымился мангал. Бродили и сидели в кружке какие-то люди. На середине реки в компании стриженого парня (данного участника собрания мне тоже не представили) резвились девицы. Увидев меня, блондинка Инна прыснула, а Галина выпрыгнула из воды и проорала: «Привет, дорогая, хорошо погуляла?» Прогремел взрыв – уже не хохота. Уши заложило, и окончательно подкосились ноги. Посреди стремнины взметнулся столб брызг. Загрохотал противным смехом голый по пояс Вайман, бросивший гранату. Пошатнулся и чуть не выронил спиннинг Калинин.
– Ты чего творишь, кретин безмозглый, трах твою тарарах?! – плевался он сочными матерками.
– Не бойтесь, товарищ майор, это наступательная граната, – хихикал основательно набравшийся Вайман. – Осколки разлетаются всего на тридцать метров.
– Баран, ты же мне всю рыбу распугал!
– Неправда, товарищ майор! Смотрите, сколько я вам ее наглушил! – тыкал пальцем Вайман в белые пятнышки, плавающие по воде: оглушенная рыба всплывала брюхом вверх.
– Да ты в натуре баран, Вайман! – сокрушался Калинин, вытаскивая из воды пустую снасть. – Она же по течению от нас уплывает! Давай, догоняй, раз такой умный!
Уморившийся Бабай подтащил меня к палатке, у которой кружком сидели люди и резались в карты. Не держи он меня за шиворот, я давно бы распласталась. В стороне от мангала чадил костер, на перекладине висела здоровая кастрюля. «Сейчас меня в нее засунут», – почему-то подумала я. Над кастрюлей склонился обнаженный по пояс Шалашевич. Он орудовал поварешкой. Зачерпнул варево, попробовал – осторожно, чтобы не обжечься, и, подмигнув мне, объявил хорошо поставленным голосом:
– Брандахлыст готов, граждане бродяги. Завершайте состязания и садитесь жрать, пожалуйста.
Но картежники увлеклись. Взъерошенный Джулай, высунув язык от усердия, лихо отбивался – играли пара на пару. Плющихин и Михеич разочарованно посапывали. Молчаливый Колодяжный, оказавшийся союзником Джулая, самодовольно посмеивался, готовясь выбросить никудышные карты. Одобрительно урчали болельщики. Игра закончилась – Колодяжный продемонстрировал две «шестерки» и стал прилаживать их на плечи расстроенному Плющихину.
– В натуре, труп недавно нашли, – вспомнил Джулай, перетасовывая колоду. – В гараже на Путевой. Некто Шизень, в миру Кудряшов Дмитрий Анатольевич. Сиделый – пробы ставить негде. Несколько ходок в биографии: грабеж, «мочилово», баб насиловал. Фишка у него – эсэсовские витые погоны на плечах. Ну, наколки такие. Так, блин, он разложился практически целиком, а татуировки остались, представляете? Лежит такой гнилой трупешник с погонами…
– Это ты вовремя заговорил – прямо к столу, – подметил Шалашевич.
– Ну че, братва, сыграем на четыре звездочки? – заржав, поинтересовался Джулай.