– Вы… майор?
– Ну, типа того. Заместитель начальника следственного отдела Центрального РОВД. Не смущайтесь, милочка, все в порядке, мы просто соседи. В общем, так, Евгения. – Ее голос вновь обрел начальственный тон. – Идите в дом, запритесь и быстрее приходите в себя. Прибудет наряд – уж впустите его, не томите на пороге. Старший группы отзывается на фамилию Трофимов. Он капитан. Ему и изложите все, что наболело. А я, к сожалению, должна идти, еще увидимся, милочка…
Я ввалилась в квартиру в растрепанных чувствах и даже забыла поблагодарить свою соседку. Я действительно испугалась – хотя и не считала себя по жизни трусливой. Неприятности последнего времени, общая неустроенность плюс этот кипучий адреналин… Колючие глаза злоумышленника застряли в голове. Это было случайное нападение или злодей подстерегал именно меня – беззащитную, ранимую и со всех сторон уязвимую? Я заперлась на все замки, потом носилась по огромной пятикомнатной квартире, проверяла, закрыты ли окна. Зачем мне эти безразмерные апартаменты в так называемом элитном доме? Тут есть такие комнаты, куда я даже раз в неделю не захожу! В доме ни кота, ни рыбок, ни мужа… Я одернула себя, когда машинально распахнула шкаф, чтобы убедиться, что в нем никто не затаился. «Все, – сказала я себе, – не дури, хватит. Эльвира права. Откуда этот неконтролируемый страх?» Я задернула в зале штору, обозрев предварительно пожарную лестницу, пролегающую рядом, и меня снова затрясло. Если кто-то вздумает забраться в квартиру по этой лестнице… Пинка достаточно, чтобы разбить стекло! Почему я не ставлю сигнализацию, почему всю жизнь полагаюсь на консьержку?
Эмоций в голове было много, и я позвонила своему горе-любовнику. Хотя могла догадаться, что сейчас не самое удобное время.
– Здравствуй, дорогой, – простучала я зубами. – Это я, твоя суррогатная жена…
– Женечка, ты обалдела? – испуганно зашипел в трубку Вадим, давно приученный к моему извращенному чувству юмора. – У меня совещание не кончилось, жена на улице в машине ждет…
– Вадик, на меня напали, – вздохнула я.
– Послушай, дорогая, сейчас не время… – Он перешел на сдавленный шепот. До него вообще не доходили мои слова, прокурор, блин! – Подожди. – Кажется, все-таки дошло. – Что ты сейчас сказала?
– На меня напали, – терпеливо повторила я. И зачем-то добавила: – А ты прокурор.
Вадим провалился в ступор – видимо, выискивал связь между двумя последними утверждениями.
– Послушай, дорогая, – понял он наконец, в чем собака зарыта, – все в порядке, просто после прошлогоднего инцидента с твоим похищением у тебя разыгралась фобия. Тебе везде мерещатся заговоры, преступления и всякие злопакостные личности. На самом деле мир гораздо проще, милая. Ну, скажи мне честно: кто на тебя мог покуситься?
Действительно, я такая страшная, что на меня даже покуситься не могут? Вадик в своем репертуаре, и в этом не было никакой патологии.
– Ладно, забей. – Я не стала усугублять свое разочарование в сильном поле. Вадим не прав, считая, что если он не женщина, то он – мужчина. Видимо, я успокоилась, стоило лишь услышать его вибрирующий голос. – Намекаешь, что твоя жена уже вернулась из дальних странствий и ты не в силах запретить ее ввоз из Голландии?
Он буркнул что-то невразумительное.
– Придешь сегодня? – продолжала я испытывать его на «вшивость». Он снова что-то заблеял. Ох уж эти принципиальные прокурорские работники! – Нарушение хотенции, милый? Ввиду возникновения на горизонте прелестной половинки? Ладно, забудь. Я не звонила. – И с грохотом швырнула трубку. Вернее, надавила большим пальчиком на сенсорную клавишу и выдала в пространство загогулину на устном русском.
Грустить не получалось. Я шаталась бестелесной сомнамбулой по квадратным метрам, остро ощущая, что в этой жизни надо что-то менять. Например, продать все и уехать в Испанию – где и умереть, никому не нужной и всеми забытой. Полиция не приезжала (я пока еще помнила, что она должна приехать, у меня отличная девичья память). Тогда я решила наполнить голову свежим содержанием – откупорила початую бутылку мартини и выпила целый бокал. Забралась на диван, укрылась пледом, удачно совпадающим по раскраске с колеровкой дивана. Замаскировалась, блин. Месяц май в Сибири выдался не самый тропический. Отопления в квартире уже не было, тепла на улице еще не было…
Я задремала – и появление родной полиции поставило меня в серьезный тупик. Хорошо, что они не стали выламывать дверь, а терпеливо ждали, пока я открою – размочаленная, с глазами, бегающими по кругу.
– Грустим, гражданочка? – хмуро усмехнулся обладатель капитанских погон, отзывающийся на «капитана Трофимова». – Вызывали скорую правоохранительную помощь?
Ботинки они, конечно, не сняли, и пришлось после их визита мыть пол. Даже не знаю, как я это пережила. Такое ощущение, что меня в чем-то подозревали. Люди в форме шатались по квартире, заглядывали во все углы, оценивали итальянскую мебель, купленную еще живым мужем, пытливо обследовали потолки, качество паркета, осветительных приборов. Завистливо цокали и поглядывали на меня без всякой жалости. Усатый капитан Трофимов был каким-то потерянным. Разговорчивый, как Герасим, он хмуро косился на меня, временами рассеянно ощупывая свои карманы. Так и подмывало спросить: «Взятку потеряли, товарищ капитан?» Потом за работу взялись мастера бумажного творчества. Молодой сотрудник с мучнистой физиономией долго и кропотливо, продираясь сквозь азы русского языка, заполнял протокол, а капитан зевал и заглядывал ему через плечо.
– Шадрина Евгения Витальевна, тридцать два года… – бормотал «канцелярский» работник, вписывая в документ корявые строки. – Русская, незамужняя, бездетная, проживающая по адресу: улица Крылова, дом… Озвучьте, пожалуйста, место работы, Евгения Витальевна, – если таковое существует… Отлично, так и запишем: малый бизнес, владелец сети продуктовых супермаркетов «Корзинка»… Не супермаркетов, говорите? Это не важно, Евгения Витальевна, на процедуру расследования данная информация не повлияет…
– Это не вас похищали полтора года назад, Евгения Витальевна? – бестактно бухнул Трофимов, завершив очередное ощупывание своих карманов. Громкое было дело, потерпевшую неделю держали взаперти в подвале под ремонтируемым стадионом «Спартак», шантажируя мужа. Фамилия этой страдалицы тоже была Шадрина. Похитители пытались получить долю от бизнеса мужа. Полиция сработала не столь оперативно, но… – Капитан ухмыльнулся: – Грамотно. По ходу освобождения заложницы был застрелен один из похитителей, получил ранение в ухо сотрудник полиции…
– Но не пострадало ни одно животное, – вздохнула я. – Через несколько месяцев после торжественного освобождения гражданки Шадриной ее мужа застрелили, когда он выходил от любовницы. Вдове перешел хиреющий бизнес мужа, к которому тянут лапы криминальные структуры, на что полиция взирает отстраненно и равнодушно… Может, к делу, господа полицейские?
– Расскажите, как выглядел злоумышленник, – попросил мужчина, заполняющий протокол.
И что я должна была им ответить? Впрочем, что-то ответила. Про свинцовую щетину, колючие глаза, про лапу, на внутренней стороне которой средний палец уродовали два диагональных белых шрама. Это я точно запомнила. Про куртку, которой он закрывал голову, – без особых примет и цветовых особенностей. Полицейские поглядывали на меня с недоумением.