– То есть как? – опять отвисла губа у американца.
– А так, в окошко.
– Шутите? – невесело буркнул Гендлер.
– Нисколько, – посмотрел на американца чистым и ясным взором Савелий. – У меня был очень конкретный выбор: рисковать или не рисковать. Если бы я рискнул, мне пришлось бы сесть в тюрьму. Я бы уже сейчас сидел в одиночной следственной камере. Поэтому я выбрал – не рисковать.
– Значит, у вас нет короны? – пристально посмотрел на Савелия американец.
– Нет, – твердо ответил Савелий.
– Вы очень, очень меня подвели, – печально покачал головой Гендлер, и «помидорчики», как по команде, двинулись в их сторону. – Но не это самое главное. Главное в том, – он сузил глаза, – что я подвел своих боссов. Поверьте, это очень серьезные люди, и за неудачу в этом деле они будут в первую очередь спрашивать с меня. Крепко будут спрашивать. А поскольку мне придется страдать по вашей вине, то я буду вынужден спрашивать с вас.
– А мне плевать на ваших боссов, – жестко сказал Савелий и вдруг почувствовал, что в живот ему уперлось что-то твердое. Он опустил глаза и увидел револьверный ствол.
– Это мой добрый старый «смит-и-вессон», – недобро ухмыльнулся Гендлер. – Осечек он не дает, и предупреждаю вас: любое ваше движение будет расценено как попытка к сопротивлению. Поэтому прошу вас вести себя смирно. Иначе я нажму на курок, можете в этом не сомневаться.
Савелий поднял взгляд и посмотрел в побелевшие глаза Гендлера. Сомнений, что он выстрелит, действительно не было.
– А это я у вас заберу, – вежливо сказал американец, свободной рукой доставая пистолет из жилетного кармана Савелия. – Вы позволите?
Люди в сером были от них уже в нескольких саженях. И тут послышался револьверный выстрел. Все невольно посмотрели в ту сторону, откуда он раздался, и через несколько мгновений на мост выскочил человек в длинной рубахе и распахнутом бешмете. Он пытался бежать, но, очевидно, был ранен, так как сильно хромал и подволакивал правую ногу. На макушке его бритой шишкастой головы чудом держалась расшитая узором тюбетейка.
«Помидорчики» остановились, не дойдя буквально двух саженей до Гендлера и Савелия.
– Стой! – послышалось из рощицы, и на мост выбежал немолодой уже околоточный надзиратель с револьвером в руке. Он тяжело дышал. Увидев на мосту людей, надзиратель, задыхаясь, прокричал: – Господа, именем закона, задержите его!
Никто не шевельнулся.
– Любое твое движение, и я стреляю, – тихо сказал американец.
Надзиратель был от них совсем близко.
– У-у, шайтан! – заорал в сторону полицейского татарин и, насколько позволяла раненая нога, припустил в беге. Ругаясь по-татарски, он пробежал мимо Гендлера с Савелием.
– Стой! – снова закричал околоточный и, почти поравнявшись с Савелием и американцем, выстрелил в воздух.
Гендлер вздрогнул, на миг отвел от Савелия взгляд, и этого мига Родионову хватило, чтобы обеими руками схватиться за запястье американца и резко отвести его руку с револьвером в сторону от себя. Прозвучавший через мгновение выстрел его уже не задел: пуля ушла в сторону далеких Воробьевых гор. Затем Савелий с силой ударил руку американца о поручни ограждения моста, револьвер выпал и плюхнулся в воду. Одновременно с его всплеском Савелий услышал еще один выстрел и обернулся: один из «помидорчиков», бросившихся на выручку Гендлеру, медленно, как показалось Родионову, очень медленно заваливался назад с залитым кровью лицом. Вот его спина коснулась поручней, вот ноги оторвались от моста, и он, сделав своеобразный кульбит, плашмя плюхнулся в воду. Второй, уронив голову набок, сидел, облокотившись спиной об ограду, и мелко сучил ногами: правой-левой, правой-левой. В его горле, под самым кадыком, торчала рукоять финского ножа. Савелий тряхнул головой, как бы сбрасывая с себя тяжелый сон, и повернулся к Гендлеру.
– Ну что, доволен? – зло спросил он.
Американец молчал.
– Я тебя спрашиваю, ты доволен? Хотел убить меня, моих друзей, погубил две жизни – ты должен быть очень доволен. У тебя ведь такой характер. Или нет? Отвечай!
Гендлер молчал.
– Так да или нет? Я жду.
– Нет, – разлепил наконец губы американец.
– Значит, нет?
– Нет, – повторил Гендлер. – Но ты сам все испортил.
– Давай, хузяин, я его убыю? – рявкнул после этих слов американца Мамай, вытирая финку о рукав продолжающего дергать ногами, но уже покойного «помидорчика».
– А? Что ты скажешь на предложение моего друга? – заглянул в глаза американца Савелий.
– Этого делать не следует, – замотал головой Гендлер. – Я – американский подданный. Если вы меня убьете, будет международный скандал и очень тщательное расследование. А вам, господин Родионов, я полагаю, это совсем ни к чему.
– Он верно говорит, – подал голос Макар. – Одно дело эти бандюганы, а другое…
– Чиво вирнэ, чиво вирнэ, – зло проворчал Мамай, перебив друга. – Итово шакала нэльзя оставылять вы живых.
– Савелий Николаевич, пора уходить, – осматриваясь, сказал Макар с тревогой.
– Сей час, Макарушка, – Родионов пристально посмотрел в глаза Гендлера. – Значит, говоришь, не убивать тебя?
– Не убивать, – с трудом ответил американец.
– И ты оставишь меня в покое?
– Да.
– И оставишь эту затею с короной?
– Да.
– И уедешь из нашей страны?
– Уеду.
– Тогда верни мне мое.
Гендлер кивнул и достал из кармана пистолет.
– Вот, возьмите.
– Благодарю вас.
Савелий сжал пистолет в кулаке и что было силы ударил американца в живот. Тот охнул, согнулся и повалился на бок.
– Ого, – воскликнул Макар. – А я и не знал, Савелий Николаевич, что вы можете так бить.
– Так ведь это смотря кого, – бросил в его сторону Родионов. – Вот теперь уходим.
Вся троица сошла с моста и углубилась в рощицу. Когда они отошли подальше от моста, Савелий остановился и, пожимая Макару и Мамаю руки, сказал:
– Сейчас мы разделимся и пойдем поодиночке. Спаси вас Бог, друзья, что помогли. Только вот не пойму, – он повернулся к Макару, – ты-то откуда взялся?
– Ты пырасил помощ миня, я пырасил помощ иво, – ответил за Макара Мамай.
– Ладно, – улыбнулся в ответ на это Савелий. – Ты, Макар, в форме-то своей полицейской не больно по Москве шастай. Не ровен час, еще признает кто.
– Да я только на сегодняшний случай и надел, Савелий Николаевич, – ответил Макар. – А так она у меня в шкапе висит, как воспоминание о прошедших днях…
– Ладно. Еще раз спасибо, други мои. Да, я тут на днях отъеду из города ненадолго. Так вы уж присмотрите за моей Лизаветой, – попросил Савелий.