— Наташа еще не созрела для порнофильма. Если созреет, она вас контактирует. Плюс вы же не можете платить актерам, в любом случае… «Бесплатно только птички поют», — помните этот афоризм Шаляпина?
— Я могу предложить Наташе самые большие проценты с прибыли. Я могу ей предложить даже десять процентов. Это большие деньги, если фильм пойдет. Обычно актерам порнокино платят максимум пять тысяч за роль — и до свиданья, никаких процентов. Я предлагаю ей самые выгодные условия.
— Нет, — сказал я. — Дело не пойдет, она не хочет. Забудьте.
— Очень-очень жаль. — Физиономия его сделалась грустной. — У нее такой чисто русский тип лица…
— Хотите меня? — пожалел я его. — У меня тоже очень русский тип лица.
— Не очень русский! — сказал наглец, поглядев на меня пристально. — Потом, мужчина в моем фильме второстепенен. Мужчин у Кати, как вы могли понять, прочитав сценарий, будет семеро.
«Так всегда, — подумал я. — Если тебя любят за то, что ты умный, ты хочешь, чтоб тебя любили за то, что ты сильный».
Мне очень хотелось показать себя народу с хуем наперевес, старательно подымающим женщину до высот оргазма. Сознаюсь, у меня мелькнула даже задняя мысль, что порнофильм поможет мне уничтожить будущих моих врагов на исторической сцене. Порнофильмом я смогу послать их в нокаут одним ударом, чтоб суки трепаные не шептали потом обо мне, как о Маяковском, дескать, у поэта хуй был маленький, и, мол, мужчина он был никакой… Лиля Брик… Показать им въяве и вживе, на что был способен поэт и писатель Лимонов, и чтоб потом и пикнуть не смогли! Ты лежишь себе на два метра су-соль [48] , как говорят французы, сгнил весь под черным костюмчиком, а они сидят в кинозале, где по большому блату и за большие деньги им показывают фильм. В фильме здоровый и розово-загорелый Лимонов ебет пухлую девушку. И хуй напряженный крупным планом…
— Ну что ж, возьмите меня одним из семерых, — сказал я.
И с этой фразы мы стали исчислять новую эпоху, в которой я был заинтересованным лицом, а он — человеком, которого следовало уговорить.
— Вы понимаете, — он сморщился. — С русскими трудно работать. Они слишком горячи. Эрекция приходит и уходит в них стихийно. Профессионалы-американцы говорили мне, что русских нелегко использовать в этом бизнесе. Они сексуально непредсказуемы. Горячи, как я уже сказал. У меня не так много денег, я не могу ждать эрекции целый съемочный день… А опускаться до дубляжа я бы не хотел.
— Где вы видели русских? — вступился я за свою нацию. — В Лос-Анджелесе молодых русских самцов раз, два, да и обчелся. Это евреев, без сомнения, пробовали ваши американские профессионалы. Я не антисемит, Валерий, но всякая нация обладает своей сексуальной характеристикой. Еврей похотлив, спору нет, но как настоящий южноазиатский человек он горяч и бурлив. Русская же сексуальность куда более ровная и продолжительная. Как медленные русские реки, течет русская сексуальность. Жители холодных снежных равнин не могут иметь такую же сексуальность, как жители раскаленных пустынь и гор.
— В мужчинах у меня нет недостатка, — сказал он. — Вы знаете Владимира Дикого? Вот уж кто русский тип…
— Который сбежал в Мексике и перешел американскую границу, заплатив шерифу золотыми зубами? Знаю. Пил у него однажды.
— Наташа с ним знакома. — Валерий противно улыбнулся, может быть, намекая на то, что Наташка ебалась с Диким. Я проглотил его замечание, воздержавшись от комментариев. — Здоровый мужичище. Носище, усы, мышцы какие! И, как утверждают его приятельницы и подружки, — ебарь хорошего класса.
Судя по уровню децибелов и характеру шумов, раздававшихся из комнаты некой особы, именовавшейся Девочкой (в ту ночь мы с Наташкой вынуждены были остаться у нее ночевать: Наташка была пьяна и не могла вести машину), Дикий оправдывал репутацию ебаря хорошего класса. Два крупных животных (Девочка была полной блондинкой), вне сомнения, предавались любви разнузданной и могучей. И несмотря на то, что рано утром Дикий должен был отправиться ворочать цементные блоки — он работал в констракшэн-бизнесе, возня и рев двух медведей продолжалась до самого рассвета. Я не стал настаивать на своей кандидатуре, хотя и был достаточно высокого мнения о своем сексе. Дикий, вне сомнения, выглядел колоритнее меня.
— ОК, — сказал я. — Я пошел. Меня ждут. Успеха вам в вашем начинании.
— Если передумаете, напишите мне с/о на русскую газету.
Была ли у него мания преследования, или он жил у друзей, продолжая экономить и питаться картошкой, видя сны о будущем мировом успехе своего порнофильма? Приподнявшись с колесного стула, сам Флинт, владелец «Хастлера», целует его, Валерия, в обе щеки: «Спасибо, друг. Ты сделал шедевр оф порномуви!» (Катя и Петя, обнимая Валерия, повисли на нем.) Заголовки американских газет крупным шрифтом что-нибудь вроде «Бэттер» чем «Дип Тсроат!» [49] .
Я захлопнул могучую дверцу. Сделал ему рот-фронтовский салют, то есть поднял кулак до уровня плеча, и исчез из его жизни.
Через год в Париже, перелистывая высылаемую мне аккуратно лос-анджелесскую русскую газету, я задержался взглядом на голых ягодицах и женских ногах в черных чулках. На одной из ягодиц тюбиком губной помады был нарисован серп и молот, а между ног, заканчивающихся острыми стилетто-каблуками, был виден силуэт собора Василия Блаженного. Рекламировался фильм «Из России с похотью». Сообщалось о том, что на Санта-Моника Бульваре в доме за номером семь тысяч с чем-то, в помещении армянского кинотеатра состоится Премьера Первого в мире Русского Порнографического фильма!
На премьеру, даже если бы я хотел попасть туда, я явиться не мог. И не только потому, что Париж и Лос-Анджелес разделяют полглобуса и девять часов полета, но потому, что газета приходит ко мне в Париж через три-четыре недели после выхода. То есть событие уже состоялось. Однако я издалека порадовался успеху Валерия, а это, судя по короткому пересказу сюжета фильма, был несомненно он, хотя по непонятным причинам, давая интервью газете, и назвался Джорджем.
«Фильм делался восемь месяцев, — сказал Джордж-Валерий, — хотя собственно съемки заняли всего семь дней. Часть фильма озвучена английским текстом, часть русским, который не всегда звучит благопристойно — таковы уж законы жанра, в котором сделана картина». (После этого пассажа, полагаю, Джордж-Валерий стряхнул пепел сигареты в окно своего пожарного порноавтомобиля.)
«Но сделать этот фильм было лишь частью дела, — продолжал Джордж-Валерий. — Чтобы продать его прокатчикам, требуется реклама — дорогостоящая и в достаточном количестве. Мы прошли и этот этап — он занял у нас почти год». (Уверен, что в этом месте Джордж-Валерий остановился и сердито поскреб волосатую ляжку.) «В результате полученного нами опыта мы поняли, что нам следует поступить вопреки сложившемуся в Америке „канону“». (Джордж прочистил глотку, а интервьюер задал не попавший в газету вопрос: «А какой в Америке канон, Валерий?») «Американцы вначале выпускают фильм на экран, а потом уже распространяют его в виде видеозаписи. Мы же… поступили наоборот — выпустили видеокассету, которая будет продаваться наряду с многими миллионами других видеофильмов…» (По этому «наряду», употребленному Валерием, опытный языковед может пройти в прошлое Валерия и оказаться в помещениях студии имени Довженко в Киеве. «Наряду с достижениями, товарищи, у нас имеются и недостатки. Наши трудящиеся еще недостаточно охвачены сексом…»)