— В блэк-джек?
— Угу.
— Десяток.
Я снял свою убогую куртку, которую Джимми безо всякого пренебрежения взял у меня из рук. Передав куртку откуда-то появившейся красивой девушке в зеленом шелковом платье, Джимми, вдруг присев, без предупреждения быстро и ловко ощупал меня снизу доверху. Появившийся как бы из-за кулисы, сбоку, второй гангстер обыскал Студента. «Кто кому подражает? Гориллы подражают кино или кинопроизводство подражает гориллам?» — подумал я.
Джимми пошел впереди, и мы стали подниматься по винтовой лестнице. Отличие ее от обычной винтовой лестницы состояло в том, что она вилась не в открытом пространстве, но в каменном колодце. Мы миновали одну площадку с несколькими дверьми и, поднявшись еще вверх, вдруг вышли в обширную прихожую с уютной, чуть старомодной мебелью, присущей, может быть, гостиной дорогой бляди. Не задерживаясь в гостиной, мы прошли вслед за Джимми в дальнюю дверь. Большой зал был населен, может быть, двумя дюжинами людей, но было нешумно. Джимми указал налево, и Студент-Роман пошел, не глядя по сторонам, к прилавку, как бы бару, за которым сидело с полдюжины народу на табуретах. Прилавок примыкал к зеленому столу, разделенному на неизвестного мне назначения геометрические фигуры. По столу были разложены всюду карты и жетоны. Два железных гнезда для карточных колод, а за ними красивая, хорошо причесанная, улыбающаяся, в зеленом платье стояла крупье.
— Что хотите пить? — раздался за моей спиной голос.
Я обернулся. Третья по счету девушка в зеленом.
— Бери что хочешь, — пришел мне на помощь Студент. — Сервис бесплатный.
Он заказал себе коньяк.
— Хотите что-нибудь съесть? — спросила девушка, когда и я заказал себе коньяк.
Я отказался.
Мы проигрались. Я проиграл его пять сотен долларов, которые он мне отсчитал еще в «кадиллаке». Сколько проиграл он, не знаю. Наши соседи, кажется, выиграли. Один папаша несколько раз разменял, написав их тут же, за прилавком, чеки, следовательно, тоже проигрался. Но когда мы вышли и я утешил Студента тем, что не он один потерял деньги, папаша тоже, — студент презрительно хмыкнул.
— Это их человек, казино. Он сидит у них для создания азарта, для подогревания страстей. Когда ты видишь, как старик, пыхтя сигарой, пишет чек, думаешь, дай и я рискну еще разок, возьму карту.
— Но если ты знаешь, что он подставной, почему продолжаешь играть?
— А-ааа, загадка природы. Всякий раз кажется, что уж сегодня-то выиграю. И заметив выражение моего лица, вдруг хлопнул меня по плечу: — Удивительный ты тип, Эдь! Ты, кажется, меня еще и осуждаешь.
— Нет, — сказал я, — не осуждаю, но глупо же делать деньги, а потом приходить сюда и оставлять их здесь добровольно.
— Страсти, — сказал он. — У тебя ведь тоже есть страсти.
— Уже почти нет, — сказал я, вовсе, впрочем, в этом неуверенный.
— Железный человек.
В Нью-Йорке было по-прежнему снежно. Как в Днепропетровске или Харькове, снег широко мел волнами по Лексингтон авеню, и я решил словить немного удовольствия, пойти в миллионерский дом, а не поехать, хотя он, разумеется, предложил меня отвезти.
— Ну как знаешь, бывай! — Студент захлопнул тяжело и мягко дверцу своего сильного автомобиля.
Идя к месту работы и жительства через вьюгу, обиженный замечанием Студента, я перебирал мысленно свои страсти и пришел к выводу, что главная моя страсть — честолюбие.
В последний раз я видел его в сентябре 1982 года. Я прилетел из Парижа и сидел в ресторане «Кавказский», что на второй авеню и восьмидесятых улицах, вместе с двумя приятелями пожирая шашлыки. Краем глаза я увидел, как появился Студент, в сером пиджаке, с дамой, красивой и видавшей виды. Они прошли у нас за спиной и заняли стол у окна в противоположном углу зала. Чуть позже Студент подошел и пригласил меня за свой стол.
— Моя партнерша! — представил он мне даму. Сказать «женщину» или «девушку» — было бы неточно. Неким бабьим величьем отличалась его крупная партнерша.
Мы выпили водки. За встречу. Студент полинял, усох.
— Ты, наверное, знаешь про Таню? — спросил он.
Я кивнул. Я знал, что жену его нашли мертвой в ванной. Официальная версия гласила, что она захлебнулась, будучи пьяной. Неофициальная сплетня, обегая все страны и континенты, где живут русские, обвиняла Студента в том, что он «помог» Тане захлебнуться. Я в это не верю. Я ловил иногда его взгляд, обращенный на жену, и во взгляде была любовь… Тяжелая, злая, может быть, но любовь…
— Ты говорят, преуспеваешь? Фильм, говорят, кто-то делает? — Он налил мне водки.
Их стол был уставлен неприлично большим количеством закусок: икра, пироги, грузинская маринованная капуста, севрюга…
— Ты, по-моему, тоже, Студент.
— О, — он улыбнулся. — Я делаю кой-какой бизнесишко… Но скажи, немцы тебя напечатали, французы, еще кто?
— Голландцы и вот Рэндом Хауз купил в этом году, наконец, книгу.
— Рэндом? Здорово! Молодец! Хоть ты их выеби! Выпьем!
Мы проглотили нашу водку, и темноликая красивая дама-лошадь тоже.
— Я предсказал ему успех, — Студент посмотрел на меня с гордостью, как учитель на ученика, который оправдал надежды учителя.
— Денег пока особенных нет, — извинился я.
— Будут, хуйня! Главное — ты прорвался через них.
Он налил еще водки из графина в мой бокал, и так как водки в графине больше не было, махнул пустым графином кавказцам, чтобы принесли.
— Никого не жалей! — сказал он. — Иди по трупам!
Мы опять выпили. Мне нужно было вернуться к моим приятелям, и он записал мне в книжку свой телефон. Мы договорились обязательно встретиться. Я откланялся. Когда я покидал ресторан в компании все тех же двух приятелей, он еще сидел и беседовал с дамой. Я с улицы через стеклянную стену помахал ему рукой. Он ответил мне тем же. В руке его была зажата белая салфетка, как белый флаг.
В октябре я улетел в Калифорнию. В Калифорнии я нагло прочел в нескольких университетах лекции о самом себе, нашел строптивую девушку Наташу, пригласил ее в Париж и вернулся в Нью-Йорк в декабре.
— Ты читал сегодняшнюю «Нью-Йорк Таймс»? — позвонил мне приятель.
— Нет. А что?
— Пойди купи. Брохина убили.
Я пошел и купил газету. На странице ВЗ обнаружил следующий текст:
«Экс-советский писатель найден застреленным».
«Бывший советский сценарист и кинорежиссер, который написал две книги после того, как эмигрировал в Соединенные Штаты в 1972 году, был найден застреленным насмерть в понедельник в его манхэттановском апартменте.
Жертва, Юрий Брохин, 48 лет, был застрелен одной пулей в череп над правым ухом. В апартменте было найдено около 15 000 долларов в банковских билетах, сказала полиция. Тело было обнаружено подругой, Тиной Рагедэйл, 26, на кровати в односпальном апартменте в 349 Ист, 49 Стрит, возле Парк-Авеню.