Он решил стать другим человеком и стал им в тот же день. Обычно молчаливый и углубленный в себя, в тот день Эди сыпал остротами и наглыми колкостями в адрес учителей, за что учительница французского языка, потрясенная, даже выгнала его из класса, и остаток урока он проторчал в коридоре вместе со здоровенным второгодником Приходько, ловя мух и греясь на первом весеннем солнышке, сидя на подоконнике. Тогда же вместе с Приходько он совершил и свое первое в жизни сексуальное преступление: они вторглись в женскую уборную на четвертом этаже, где скрывались от урока физкультуры несколько девочек из пятого «А» класса, и «зажали» их. Эди-бэби видел до этого, как это делали другие ученики, но никогда не испытывал никакого желания совершить акт «зажимания» самому.
В набеге на женский туалет он, подражая Приходько, набросился на свою жертву, пухлую девчонку по имени Настя, фамилии ее Эди-бэби не знал, со спины и схватил ее за то, что должно было приблизительно называться грудью, руками. Девчонка пыталась вырваться, но очень орать она не могла, услышали бы в классах, прогульщицам грозило наказание, она царапалась и тихо визжала. Раздраженный сопротивлением и опять-таки следуя примеру Приходько, который прижал в это время к умывальнику действительно пышногрудую Олю Олянич, которой было уже 14 лет, и лез ей руками под юбку, новый Эди-бэби также запустил обе руки под школьную форменную юбку Насти и схватил ее там, где у девочек находится пизда. Слово «пизда» Эди-бэби знал со второго класса и знал, где пизда находится.
Во втором классе его соученики Толька Захаров и Колька, по прозвищу «Клочки по закоулочкам» (вторая его кличка была менее сложной и более унизительной — Ссыкун, ребята говорили, что он до сих пор уссыкается — то есть писает под себя в постель), пытались изнасиловать Ларку Гаврилову. Пытались они ее изнасиловать на большой перемене, на ворохе пальто, тогда еще в школу не завезли вешалки для раздевалки и пальто горой лежали на задних партах. Сейчас, в его пятнадцать лет, Эди-бэби не может понять, как восьмилетние мальчики могли «пытаться изнасиловать» восьмилетнюю девочку. Чем? — ухмыляется Эди. Какой член может быть у восьмилетнего мальчика, даже если он такой хулиган, как Толька Захаров или Колька Ссыкун? Кольку и Тольку исключили было из школы тогда, но через две недели приняли обратно.
Эди-бэби схватил Настю за ее «пизду» под юбкой. Там, где у Насти была пизда, было очень тепло. Эди-бэби схватил ее за это тепло рукой и сжал. Настя, в момент, когда Эди сжал рукой ее пизду, заревела. Эди-бэби показалось, что у Насти было там не только тепло, но и мокро. «Она, наверное, только что пописала», — догадался Эди-бэби.
На крики девчонок, хотя и негромкие, явилась уборщица Васильевна, жена швейцара дяди Васи, во дворе школы у них был небольшой домик, где они жили, и стала хлестать ребят мокрой тряпкой, крича, что они коблы и место им в тюрьме. «Атас!» — закричал Приходько, и, отпустив девочек, он и Эди-бэби, прикрываясь от тряпки Васильевны руками, вырвались в коридор и умчались.
После этого случая в женском туалете Эди-бэби заслужил покровительственное одобрение Приходько вместе с его нескрываемым удивлением. Тогда же Эди-бэби начал дружить с Чумой — Вовкой Чумаковым, а в марте убежал вместе с ним в Бразилию.
Побег в Бразилию стал широко известен всей восьмой средней школе благодаря стечению обстоятельств. Убегая в Бразилию, Эди-бэби и Чума спрятали свои портфели в подвале дома, в котором жил Чума, под кусками ржавого железа, ибо зачем человеку портфель в Бразилии. Непонятно почему они не выбросили портфели, а бережливо спрятали их. Возвращаться из Бразилии в Харьков они не собирались.
Как бы там ни было, портфели были найдены электриками, которые спустились в подвал ремонтировать электрооборудование, были торжественно принесены ими в школу и вручены классной руководительнице Рахили. В то время Эди-бэби и Чуму уже искали.
Вспоминая свой побег в Бразилию, сегодняшний Эди-бэби снисходительно улыбается. Первые наивные опыты. Почему в Бразилию нужно было идти пешком и по компасу, ему тоже сейчас непонятно. Тогда же он и Чума пошли на юг. Разумеется, они быстро заблудились и вместо Бразилии попали на городскую свалку, в десяти километрах от города, где бродяги и инвалиды ограбили их, забрали весь их капитал — 135 рублей и 90 копеек, которые они сберегли для побега в Бразилию, оставив их только с парой географических книг, которые Эди-бэби взял, чтобы подхлестывать свою и Чумы решимость добраться до Бразилии рассматриванием фотографий и рисунков, изображающих тропических животных и птиц и жаркие пейзажи Амазонки. Одна из книг называлась «Путешествие по Южной Америке».
Был конец марта и еще очень холодно, хотя снег и сошел весь в февральскую оттепель. Без денег, резонно изложил свою точку зрения более практичный сын прачки Чума все еще упрямо-романтически настроенному Эди-бэби, они сидели у разведенного в старой железной бочке костра, до Бразилии им не добраться. И не добраться даже до Крыма, где Эди-бэби предлагал переждать до наступления настоящего тепла, а затем двинуть по компасу на запад в Одессу, где пробраться на корабль, идущий в Бразилию. «Пойдем домой!» — сказал Чума…
Эди-бэби не хотел идти домой, ему было стыдно возвращаться. Эди-бэби был много упрямее Чумы. Чума ушел без компаса в направлении автобусной остановки, а Эди-бэби остался и переночевал ночь в котельной большого дома, у парораспределительного котла, раздевшись до майки. В углах шуршали мыши или крысы, и Эди-бэби не сомкнул глаз. Наутро его, пытавшегося украсть булку в хлебном магазине, поймали продавцы и сдали в милицию.
Сегодняшний Эди-бэби стоит перед своим домом номер двадцать два по Поперечной улице, но идти домой или к тете Марусе ему не хочется ужасно. Потому, поглядев немного в раздумье на освещенные окна тети Маруси на первом этаже, он решает навестить лавочки под липами, может быть, кто-нибудь из ребят там, может быть, они выпивают или трепятся. Потому, застегнув до горла молнию своей желтой куртки, сунув руки в карманы и покрепче зажав под рукой «Очарованную душу», которую дала ему Ася, Эди-бэби бодро устремляется к Салтовскому шоссе, выбрав асфальтовую тропинку, проходящую мимо дома Кадика. Возле дома Кадика стоит большой вонючий общественный туалет — Эди-бэби хочется в туалет. Если бы только «отлить», он стал бы у любой стены, нравы на Салтовке простые, но, к сожалению, он хочет в туалет «по-большому», как говорят родители Эди, или «поверзать», как говорит Кадик, или «посрать» — так говорят самые грубые жители Салтовского поселка. Эди-бэби даже стесняется произносить это последнее определение ежедневного физиологического процесса, настолько оно грубое.
Туалет — каменный барак с двумя входами, мужским и женским, едва ли не единственный публичный туалет на этой «их» стороне Салтовского шоссе. Эди-бэби терпеть не может туда ходить, но так как он большую часть своего времени проводит теперь на улице (отец и мать с ностальгической тоской, как о потерянном рае, вспоминают о временах, когда его невозможно было выгнать из дома), то ему приходится посещать это заведение.
Толкнув деревянную дверь, Эди-бэби с ужасом видит, что туалет весь затоплен гнилой водой пополам с мочой, а в воде анонимные народные умельцы уже проложили временный мостик из принесенных откуда-то кирпичей, ведущий к деревянному возвышению с прорезанными в нем тремя дырами. Стараясь не вдыхать отравленный воздух, Эди-бэби балансирует по камушкам над мутной жижей и усаживается, спустив штаны, над одной из дыр. Дышать время от времени все же нужно, и посему Эди-бэби помимо своей воли обнаруживает, что воняет не только мочой и экскрементами, но и блевотиной. Противоположный от него угол деревянного помоста густо заблеван. Блевотина искусственно-красного цвета: очевидно, жертва, оставившая здесь содержимое своего желудка, пила в день 41-й годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции исключительно кагор или красное крепкое. Специалисты, профессионалы, а Эди-бэби профессионал, считают, что на 50 % красное крепкое состоит из собственно красителя и разъедает желудок идиота, который имеет неосторожность его пить.