Впрочем, у меня есть одна договоренность с любителями покопаться в чужом грязном белье: я не делаю в своей жизни ничего сенсационного, а они перестают меня преследовать. Это спасает.
Если бы сегодня меня заставили заполнить подробную анкету, ее начало выглядело примерно бы так: Семья — прочерк. Дети — прочерк. Родственники — мама, проживающая в Саратове; остальные — прочерк. Судимости — прочерк. Даже друзья, и те — почти равнозначный прочерк.
«Почти», потому что в моей жизни все-таки оставался Жора Устюжанин и еще два-три дорогих для меня человека. Во время службы во «Фрегате» дружба с сослуживцами была таким же естественным явлением, как восход солнца или смена зимы весной. Ее наличие и крепость были обусловлены сложностью работы, постоянным риском, необходимостью без лишних слов понимать друг друга на глубине. После ликвидации «Фрегата» народ разбросало по разным уголкам страны. Теперь мы изредка перезваниваемся, но до встреч в реале доходит крайне редко.
Не курил я уже порядком, после того как слетел на «десятке» с моста. А на улице после ночного клуба вдруг нестерпимо захотелось затянуться и зачесалось чуть ниже спины.
— Дай сигарету, — буркнул я.
Новый знакомец зашуршал пачкой «Hilton Platinum», протянул мне сигарету и щелкнул позолоченной зажигалкой.
Табачок был что надо, но я все же закашлялся…
Небо светлело. На тротуарах первые дворники гоняли вениками сереющий воздух. Местами штормило, земля была неокрепшей, молодой, буйной.
— Я не дойду, — честно признался Глеб. — Возьми такси.
— А деньги?
— Не проблема.
Я постучал в стекло, разбудил водилу. Тот завел мотор, и мы двинулись по сонным улочкам…
— Как у тебя это получилось? — спросил я, ошалело оглядываясь назад, как будто за нами могли организовать погоню.
— Видишь ли, мозгом наделен каждый из нас, — ответил он, не открывая глаз. — Просто не все разобрались с его инструкцией.
Таксомотор гнал по Яна Райниса. Внезапно я вспомнил, что мы не назвали таксисту адреса — ни моего, ни Глеба.
— Он знает, куда ехать, — словно прочитав мои мысли, успокоил товарищ. И вдруг, посмотрев мне в глаза, спросил: — Хочешь узнать свое будущее?
— Чего? — обомлел я от вопроса.
— Хочешь узнать, что с тобой станет через несколько месяцев? — повторил он. — Могу понострадамить.
Возгоравшийся интерес заставил сказать:
— Давай.
В его гипнотических возможностях я успел убедиться на все сто. А вот по поводу предсказания будущего почему-то сомневался.
— Зря не веришь, — опять без труда разгадал он мои мысли. — Твое будущее предречь не так уж трудно.
— Ладно, слушаю…
— Не пугайся, но тебе осталось от силы полгода.
— Сколько? — поневоле перестал я дышать.
— Месяцев пять-шесть.
— Почему так мало?
— Не догадываешься? — хохотнул он, откинув назад голову. — Ты сам выбрал такой короткий путь.
Отсмеявшись, Глеб промокнул глаза платком не первой свежести и объяснил вполне серьезным тоном:
— Пока ты выглядишь здоровым мужчиной: красивое тело, накачанные мышцы, планы на пару лет вперед… Но следы нездорового образа жизни уже оставили свой отпечаток: шрамы, сломанный нос, мешки под покрасневшими глазами, одышка…
Я слушал вводную часть монолога и с сожалением признавал обидную точность каждой фразы. Слова Глеба больно били по самолюбию подобно облезлому березовому венику, хлещущему по голому, распаренному баней телу.
— …Пробираясь между стеллажами, висящей на плече сумкой ты снесешь стоящую посреди прохода пирамиду из бутылок, — монотонно вещал он, прикрыв глаза. — С расстройства ты отдашь злым работникам магазина последние пятьдесят штук и весь остаток месяца будешь пить воду из-под крана, потому что чайник тебе тоже придется продать…
«Блин, а ведь так уже было! — изумился я очередному пророчеству. — Только в магазине отдал не полтинник, а около семидесяти штук. И действительно, потом жрать было нечего и я пил одну воду из-под крана…»
— …Ну а закончишь ты на казенной коечке в Городской клинической больнице имени Сергея Петровича Боткина. Скорее всего, от цирроза печени.
Я насторожился. После моих ночных загулов печень по утрам действительно изнывала, как от ранения картечью.
И все же мне захотелось возразить:
— С какой стати? Я здоров как гладиатор!
— Тебе так кажется, — скривил он губы в усмешке. — У тебя на теле развиваются сосудистые звездочки, а на ладонях — эритема.
— Какая к черту эритема?!
— Покраснение ладоней и подушечек пальцев. Я заметил это, когда пожимал твою руку в ресторане. Если слегка надавить на покрасневшие области, то они кратковременно бледнеют.
Я смотрел на проклятого пророка и не знал, что и думать. То ли он изощренно врал, то ли на самом деле был великим человеком, способным заглянуть в будущее. Гораздо позже я понял, зачем он это говорил. Он просто готовил меня к предстоящему разговору — долгому, серьезному и кардинально изменившему мою жизнь. Ну а в тот момент мне пришлось ему поверить.
— Ты все еще сомневаешься? — приоткрыл Глеб один глаз.
— А ты бы на моем месте вот так взял и поверил бы?
— Давай поступим так: спроси меня о чем-нибудь своем — сугубо личном. А я попробую ответить.
— Хорошо. — Я призадумался на пару секунд. — Скажи, сколько раз я был женат?
— Официально — ни разу, — сразу ответил он, будто знал назубок каждый день из моей личной жизни. — А в гражданском браке состоял однажды. После чего окончательно понял, что женитьба не для тебя. Хотя… год назад ты предпринял еще одну попытку сблизиться с одной красоткой и даже навестил ее в другом городе. Так или я ошибаюсь?
От его слов у меня перехватило дыхание и похолодело в груди. Первая попытка ужиться под одной крышей с женщиной была короткой и незапоминающейся. Вторая попытка действительно состоялась около года назад…
В возрасте чуть менее сорока лет я остаюсь свободным от пут Гименея и наслаждаюсь независимым бытием, даже, можно сказать, сибаритствую. Одним словом, живу в свое удовольствие и нисколько об этом не жалею.
Всякий раз, когда на моем жизненном пути встречается мечтающая о богатом принце стервочка, я хочу ее спросить:
— Почему ты уверена, что достойна лучшего? На каком основании? Разве ты соответствуешь этому «лучшему»?
До сих пор не могу понять, каким удивительным образом судьба свела меня с… назовем ее Александрой. А для большей секретности поселим в Анапе.
В отношениях с женщинами иногда случаются конфузы. Но для того, чтобы с самого начала умудриться превратить отношения в лютую беспросветную каторгу, надо иметь определенный талант. Александра этим талантом владела в полной мере.