Ричард Докинс.
Эгоистичный ген (1976)
То, что было официально зафиксировано как «общий сбой системы», случилось в «Хоффман инвестмент текнолоджиз» в семь часов вечера по центральноевропейскому времени. Одновременно, почти в четырех тысячах милях, в час дня по североамериканскому восточному времени была замечена необычная активность на нью-йоркской фондовой бирже. Цена нескольких десятков акций стала настолько волатильной, что это привело к автоматическому запуску мер по поддержанию ликвидности. Когда впоследствии председатель комиссии по ценным бумагам и биржам США свидетельствовала перед Конгрессом, она пояснила, что «меры по поддержанию ликвидности являются чем-то вроде „лежачего полицейского“ и призваны снизить волатильность по определенной бумаге путем временного перехода с автоматизированной торговли на ручную, когда амплитуда колебания цены достигает определенного размера. В таком случае торговля данной бумагой на нью-йоркской бирже притормаживается и останавливается на какое-то время, чтобы брокер смог изыскать дополнительную ликвидность перед тем, как вновь вернуться к автоматическим торгам».
Тем не менее это было лишь техническое вмешательство — такие эпизоды случались и прежде, — и на данной стадии не оказало ни на что особого влияния. Лишь немногие в Америке обратили внимание на следующие полчаса, и, вне всякого сомнения, никто из аналитиков «Хоффман инвестмент текнолоджиз» понятия не имел о том, что происходит нечто важное.
Человек, позвавший Хоффмана через цепочку из шести мониторов, был пи-эйч-ди из Оксфорда по имени Крокер, которого Александр пригласил из лаборатории Аплтона во время поездки, когда Габриэль пришла в голову идея создавать произведения искусства из сканов человеческих тел. Крокер вручную пытался приостановить действия алгоритма, чтобы начать ликвидировать избыточные позиции по ВИКС, но система отказала ему в доступе.
— Давай, я попробую, — сказал Хоффман.
Он занял его место за клавиатурой и ввел свой пароль, который давал ему полный контроль над всеми частями ВИКСАЛа, но ему также было отказано в доступе.
Пока Хоффман щелкал мышью, тщетно пытаясь отыскать другой вход в систему, за его плечом стоял Квери вместе с ван дер Зилом и Джулоном. Квери чувствовал себя на удивление спокойным, почти смирившимся. Какая-то часть его сознания знала, что это должно было произойти; как в самолете — когда он пристегивал ремень, сознание предательски шептало ему, что он погибнет в катастрофе. В тот момент, когда ты отдаешь свою жизнь в руки другого человека, управляющего машиной, ты покоряешься неизбежному.
— Похоже, единственное, что нам остается, вообще отключить эту проклятую штуку? — сказал он через некоторое время.
— Но если мы так поступим, то будем вынуждены прекратить участвовать в торгах — и точка, — не поворачиваясь, ответил Александр. — И тогда мы просто заморозим наше нынешнее положение.
Со всех сторон раздавались удивленные восклицания. Один за другим аналитики оставляли свои терминалы и подходили, чтобы посмотреть на действия президента. Так посторонние собираются вокруг большой головоломки — изредка некоторые наклоняются вперед и делают какое-то предложение: а не пробовал ли Хоффман поступить так? Может быть, лучше сделать иначе? Александр игнорировал всех. Никто не знал ВИКСАЛ так, как он.
На больших экранах продолжали появляться сведения о ходе торгов; все шло, как обычно. В новостях больше всего рассказывали о волнениях в Афинах, где жители протестовали против суровых мер, принятых греческим правительством, — если объявить о дефолте, это может привести к цепной реакции и коллапсу евро. Хедж-фонд по-прежнему приносил им деньги, и это стало самым странным результатом действий алгоритма. Квери отвернулся, чтобы изучить информацию на экранах: за день они заработали почти триста миллионов долларов. Какая-то часть его сознания не понимала, зачем пытаться обуздать алгоритм. Они создали короля Мидаса из силиконовых чипов; как может извлечение феноменальной прибыли идти вразрез с человеческими интересами?
Внезапно Хоффман поднял руки над клавиатурой, как пианист, закончивший фортепианный концерт.
— Это бесполезно. Я не могу добиться никакой реакции. Мне казалось, что мы можем рассчитывать на последовательную ликвидацию, но, очевидно, такой возможности у нас нет. Необходимо останавливать всю систему и ставить ее в карантин до тех пор, пока мы не найдем причину сбоев.
— И как мы это сделаем? — спросил Джулон.
— А почему бы нам не вернуться к старым добрым методам? — спросил Квери. — Отключим ВИКСАЛ, свяжемся с брокерами по телефону или по электронной почте и скажем им, чтобы они начали выравнивать наши позиции?
— Но нужно дать какое-то правдоподобное объяснение, почему мы больше не используем для торговли алгоритм.
— Это легко, — ответил Квери. — Мы отключим машину и скажем, что у нас произошел катастрофический обрыв питания, и мы ушли с рынка на то время, которое необходимо для ремонта. И, как всякая хорошая ложь, это почти правда.
— На самом деле, нам нужно продержаться два часа и пятьдесят минут, после чего все рынки закроются. А послезавтра выходные. К утру понедельника положение станет нейтральным, и мы будем в безопасности — если только в ближайшие часы на рынках не произойдет нечто экстраординарное.
— Доу уже сейчас находится на рекордном минимуме, — сказал Квери. — Эс энд Пи — тоже. Из Еврозоны слышны стенания о государственных долгах… Ну не может рынок подняться к концу дня. — Четверо старших администраторов компании посмотрели друг на друга. — Ну что, все согласны?
Все кивнули.
— Я это сделаю, — сказал Хоффман.
— Я с тобой, — предложил Квери.
— Нет. Я ее включил, мне и выключать.
Путь из операционного зала до помещения, где стояли компьютеры, показался Александру бесконечным. Он чувствовал, что все на него смотрят, и вдруг подумал, что будь это фантастический фильм, ему было бы отказано в доступе к материнским платам. Но когда его лицо предстало перед сканером, засовы отошли в стороны, и дверь открылась. В холодной шумной темноте моргали глаза центрального процессора. Это напоминало убийство, как в ЦЕРНе, когда более восьми лет назад отключили его компьютер. Тем не менее он открыл металлическую коробку и взялся за рубильник. Это лишь конец одной фазы, сказал он себе, работа будет продолжаться, пусть даже и не под его руководством. Он повернул рубильник, и через несколько секунд огоньки погасли, шум стих. Лишь рокот кондиционеров нарушал тишину. Казалось, он находится в морге.
Хоффман направился в сторону открытой двери. Когда он подошел к группе аналитиков, они столпились возле шести телеэкранов, но все сразу повернулись в его сторону. Он не сумел понять выражения их лиц.
— Что произошло? — спросил Квери. — Ты не смог войти?
— Нет, я вошел и отключил компьютеры.
Он отвел взгляд от лица генерального директора и посмотрел на экраны. ВИКСАЛ-4 продолжал торговать. Удивленный Хоффман подошел к терминалу и начал щелкать мышью.