Родион без сомнений первым полез в нору, сначала глянул в темноту и только потом включил на своем автомате фонарь. И двинулся вперед, не дожидаясь поддержки. Но спецназовцы не заставили себя ждать, один за другим они последовали за заместителем командира взвода.
Они успели вовремя. Только миновали проход, только Семисилов хотел выглянуть из расщелины и оценить обстановку, как рядом с расщелиной раздался взрыв гранаты и послышалась ругань, хотя и непонятно было, на каком языке ругаются, на дагестанском или на грузинском. Но не на русском – это точно. Значит, за выходом была позиция пограничников, которых спецназ пытался забросать гранатами. Родион нес с собой три гранаты «Ф-1» и одну за другой выбросил из расщелины. И только после этого, присев, высунулся и, несмотря на темноту, сумел оценить обстановку.
Группа успела вовремя…
Старшему лейтенанту Самоцветову пришлось отправить посыльного к освобожденным пленникам, чтобы позвать их на место. Долго ждать не пришлось. Посыльный вместе с несостоявшимися рабами прибыл через пять минут – группа пряталась в развалах камней неподалеку. Борис Анатольевич подозвал к себе веснушчатого «крапового» солдата.
– Номер сотового своего капитана знаешь?
– Смутно помню. Нам «на выезд» брать с собой мобильники не разрешают. У меня в памяти телефона записан. Точно буду знать только, когда вернусь.
– Поищи здесь. Может, вспомнишь… – Самоцветов протянул рядовому трубку Бабаджана Ашуровича, лежащую на камне среди другого содержимого карманов эмира. – Справишься с этой техникой?
– Конечно…
«Краповый» взял мобильник и начал искать номер. А старший лейтенант тем временем раскрыл санитарную сумку эмира и вывалил содержимое на землю. Посветил фонарем, взял один шприц-тюбик пармедола и бросил лежащему неподалеку на земле эмиру. Тот жадно протянул руку и схватил. И тут же сделал себе укол, как и полагается, прямо через одежду.
– Вроде бы вот этот номер, – показал веснушчатый солдат трубку. – Хотя я не уверен.
Командир взвода кивнул и дал команду Семисилову:
– Родион. Выводи людей на ту сторону. Сразу отправляй маршем в наш лагерь.
– У меня там две «бэхи» припасено. Половину дороги проедут. Ущелье позволяет.
– Оставь их. С нас за пограничников спросят. Еще не хватало за захват бронеколонны отвечать. Пусть стоят на месте. Хозяева найдутся.
Другие солдаты спецназа внутренних войск подвели к старшему лейтенанту пленного офицера-пограничника со слегка деформированным носом и двух его солдат с распухшими лицами. Этим физиономиям, пожалуй, досталось больше, чем носу офицера, но они вели себя более спокойно. И претензий не предъявляли, в отличие от своего офицера.
– Что с этими делать, товарищ старший лейтенант?
– У нас была договоренность. Я дал слово, что отпущу их…
– Вы слово дали… – сказал носатый.
– У нас была договоренность, – повторил Самоцветов, – нас беспрепятственно выпускают, а я отпускаю пленных. Однако грузинская сторона договоренность нарушила. И я имею полное право отказаться от своих обязательств. Что я и делаю… Пленных отправить вместе со всеми в наш лагерь! Пусть с ними следственный комитет разбирается. Все! Это вопрос решенный…
Пограничник с распухшим носом возмущенно взмахнул руками, но тут же получил под ребра стволом американского автоматического карабина, а кроме того, встретился взглядом с младшим сержантом Кудеяровым и счел за благо не выражать недовольства. Солдаты-пограничники вообще выглядели апатичными и никак своих эмоций не проявляли.
В действительности Самоцветова волновало не столько нарушение договоренности пограничниками, сколько отсутствие свидетелей его боя с теми же пограничниками. Свидетелей следовало увести на свою сторону. А если спросят, что произошло, ответ простой – догоняли банду. Часть банды ушла за границу. А что там у них с пограничниками произошло, это уже пусть у бандитов спрашивают. То есть была возможность отказаться от перехода границы и боя с официальной силовой структурой Грузии. Бандиты вели бой. Это утверждение будет и самой Грузии, наверное, выгодно. Тогда не будет выдвинуто обвинения пограничникам в использовании рабов. Но это все необходимо продумать и просчитать вместе с юристом, специалистом по международным отношениям. Думается, командование сможет найти такого.
Сейчас предстояло решить еще ряд текущих дел.
– Ну что, помог тебе пармедол? – старший лейтенант присел перед склоненной на землю головой Бабаджана Ашуровича.
Тот поднял голову. В глазах уже ни ярости, ни ненависти. И зубами он не скрипел. И вообще, кажется, с ним можно было разговаривать.
– Слегка помог. Могу тебе даже спасибо сказать. Если еще один тюбик дашь, двойное спасибо заработаешь, – эмир по-прежнему держался независимо, так, как он держался после первого задержания внизу, у входа в долину. Словно уверен был, что скоро опять окажется на свободе.
– Что, совсем хреново?
– Хотелось бы, чтобы было лучше. Ты же меня погонишь в свой лагерь. Без второго тюбика я не дойду. Не то состояние. Я сюда на двух тюбиках шел. А здесь ранений добавилось…
– Придется потерпеть. Докостыляешь…
– Я же говорю, не дойду.
– Торговлю предлагаю. Я тебе тюбик, ты мне рассказываешь, как «краповый» капитан продавал тебе солдат, – старший лейтенант показал Бабаджану Ашуровичу свой мобильник. – На диктофон скажешь, чтобы потом не отказываться.
– Как продавал… Обычно. Две тысячи баксов за солдата. Я ставил засаду, он в нее приводил троих. И все.
– Сколько всего купил?
– Шестерых в позапрошлом году, шестерых в прошлом, троих в этом. Потом еще троих, нынешних…
Борис Анатольевич положил рядом с рукой эмира шприц-тюбик и выключил диктофон.
– Для предварительного следствия и соответствующих действий этого пока достаточно. Остальное следаки сами спросят. Какой у твоего мобильника номер?
– Здесь все равно сотовой связи нет.
– Я знаю. А номер все-таки какой?
– Позвонить мне хочешь? Звони. Я отвечу.
Бабаджан Ашурович назвал номер.
– А с капитаном ты как договаривался? Откуда звонил?
– Как заказ на солдат поступал, отправлялся подальше. Туда, где вышка работает. Звонил. Он своему командованию говорил, что получил данные от агентуры и выходил к ущелью, где ловушка была. Остальное я уже рассказал.
– Все выходим…
* * *
В лагерь спецназа в начале ущелья возвращались уже неторопливо, хотя, опасаясь погони, постарались достаточно быстро покинуть территорию Грузии. Ради безопасности Самоцветов поставил в арьергард своей группы Семисилова с его проверенными спутниками. Они отходили последними, задерживались, чтобы определить преследование, потом догоняли основную группу. Но преследования не было. Возможно, у грузинских пограничников не было в наличии вертолетов, или достаточно самих пограничников, или они попросту опаздывали. Так добрались до места, по которому Борис Анатольевич примерно определил прохождение государственной границы, вошли уже на свою территорию и там расслабились. Заслон на случай преследования Самоцветов уже не выставлял и не подгонял едва переставляющих ноги несостоявшихся рабов. Труднее всех было бывшим бомжам, которые, скорее всего, намеревались вернуться к привычному образу жизни. Они, по природе своей и уже по устоявшимся привычкам, вольные люди, не желающие признавать дисциплину, вообще были непривычны к долгому пешему маршу и устали основательно. При таком темпе передвижения старший лейтенант рассчитывал, что он со своим отрядом доберется до лагеря не раньше рассвета. Почти так и оказалось. Едва отряд прибыл в лагерь, как стало резко светать. И тут же прибежал внешний часовой, выставленный Семисиловым в дополнение к внутреннему.