Он отпустил ее локоть и обнял за талию. Эри, откинув головку, повернулась к нему, и он заметил, что их глаза и губы были почти на одной высоте. Кожа ее восхитительно пахла, прядь волос щекотала висок, и на какое-то мгновение ему почудилось, что рядом с ним жена – в том далеком далеке, что называется юностью и проходит быстро и бесследно.
– Солнышко… – прошептал он и заглянул в глаза приникшей к нему женщины. Но они были не карими, а синими.
Дорожка, извиваясь и петляя, несла их все дальше и дальше, от площади к площади, мимо зеленоватых стволов ГенКона, похожих на цилиндрические аквариумы, мимо монолита в форме призмы, с цоколем, напоминавшим храм, мимо других строений, сияющих огнями, соединенных переходами воздушных улиц, со множеством балконов и террас, висевших, словно птичьи гнезда на деревьях неизмеримой высоты. Рукотворный лес в огромной полости под заменившим небо куполом… Сколько времени и сил ушло, чтоб сотворить такой подземный город и все другие города, которых, надо думать, не один десяток… Целый новый мир! Мир ему определенно не нравился, но титанический труд и упорство, с которым его создавали, были достойны уважения.
Эри отстранилась на миг, вытянула руку к желтому зданию с двойным портиком у входа и широкой лестницей.
– Узнаешь? Этот ствол…
– …похож на Смольный, – продолжил он и уточнил: – Снизу.
Снова прижавшись к нему, девушка улыбнулась.
– Верно! Ты начинаешь вспоминать! Это Смольная площадь и ратуша. Ведь так?
– Так для тебя, а для меня… – Вздохнув, он коснулся губами ее щеки. – Я помню другой Смольный, настоящий, не подделку. Тот дворец стоял на берегу Невы, около собора, и мы с женой…
Улыбка Эри поблекла.
Они пронеслись мимо гранитного столба, торчавшего перед ратушей. На его вершине поблескивал какой-то технологический объект – ни дать ни взять гигантская гайка двухметрового диаметра, каких на свете не бывает. «Ну и махина! – подумалось ему. – Тонн двадцать или тридцать – если, конечно, из железа, а не из пластика…»
Забавный монумент! Спросить у Эри?
Спросил, но о другом:
– Там, в ратуше, правительство? Нет, извини, – он потер висок, – ты ведь о правительстве не знаешь… Я хочу сказать, там – городская администрация? Люди, что управляют Мобургом?
– Там пьютер, Дакар… то есть Павел. – Она все еще путалась с его именами. – Городской пьютер, включенный в общепланетную сеть, банки данных и блоки… такие блоки… кажется, они называются портами… чтобы выходить на связь с любого места, через терминал или браслет.
– И в этом пьютере… Что? Что в нем, Эри?
– Все что угодно. Наши имена и адреса, наш статус, имущество, контракты, их оплата и отчисления во ВТЭК и ОБР. Сведения о том, кто когда родился, копии генетических карт, наследственная принадлежность, профессия, доходы.
– У вас, похоже, от налогов не укроешься, – проворчал он. – Что там еще, Эри?
– Данные о предложении и спросе, о потребности в ресурсах, об их наличии в Хранилищах, схемы транспорта и городских коммуникаций, распределение средств… Много всякого! Есть файлы компаний и фирм, открытые и закрытые.
– Закрытые? От кого?
– От подданных и конкурентов и даже в какой-то части от ВТЭК и ОБР. Они контролируют лишь поступление налогов и плату за ресурсы, а еще следят, чтобы не было серьезных разрушений во время войн.
– И у вас воюют… – мрачно промолвил он. – Собирают налоги и воюют, хоть без серьезных разрушений… Знаешь, милая, я всегда считал: кто воюет и собирает налоги, тот и правит. Эти ваши ОБР и ВТЭК…
Эри фыркнула.
– Они не воюют и не правят, они охраняют среду! Жизненное пространство, купол, здания, энергостанции и транспортные сети. Еще – воздуховоды, системы подачи воды, утилизации мусора и… и кое-что еще. – Она потерла лоб. – Инкубаторы, например.
– Серьезное дело, – согласился он, оставив попытки разобраться с принципами местной власти. – Ваш мир нуждается в охране. Ведь это, собственно, не мир, а лишь среда обитания.
– Почему?
– Мир – это нечто большее, чем города и люди, дороги, водокачки и энергостанции. Мир, разумеется, это включает, но большей частью состоит из элементов, неподвластных человеку, живущих по своим законам. Океаны и реки, леса и степи, горы, атмосфера, круговорот воды, чередование зноя и холода, бесчисленные существа, что обитают на планете. В более широком смысле – космические объекты, звезды, галактики, Вселенная… – Заметив недоумение в глазах Эри, он сменил тему: – Ты сказала, что ВТЭК и ОБР охраняют среду. А кто охраняет жителей города? Нас с тобой? От грабежа, насилия и смерти?
– Каждая корпорация в своем стволе, промышленной зоне, на своей территории. У всех есть охранные службы, а если не хватает подданных, чтобы охранять и защищать, то нанимают Свободных.
– Что-то я не заметил этих охранников, когда меня капсули грабанули, – буркнул он. – Там, на площади!
– А я? – серьезно сказала Эри. – Кто я такая, по-твоему?
Он коснулся золотых волос, погладил ее крепкое плечо.
– Ты… конечно, ты, валькирия… Есть женщины в русских селеньях… свободные охотницы… коня на скаку остановят, в горящую избу войдут…
– Что такое конь? – спросила она. – И кто такая валькирия?
* * *
Ночью, в тот период времени, когда сияние стволов и купола тускнело, они занимались любовью в патменте Эри. Обстановка тут была скромней, камин и иллюзорные фонтанчики отсутствовали, но размерами и формой помещение не отличалось от Дакаровых покоев. Почему, было уже понятно: большая часть стволов – цилиндрическая, и жилые модули в них напоминали дольки разрезанного поперек апельсина. В торце широкой части – большое закругленное окно, а узкая, отделенная голографической завесой, выходит в кольцевой коридор, охватывающий шахту лифтов. Лифтом он уже научился пользоваться.
Вообще он многое выяснил об окружающем мире, а более того – о себе самом. Ряд открытий явился приятным сюрпризом: здесь он был здоров и приобрел отличное тело, крепкое, неутомимое, без всяких признаков старения. Но кое-какие физиологические моменты оказались странными, если не сказать шокирующими: потребность в сне сводилась к четырем-пяти часам, а голод он ощущал только единожды в сутки, так же как желание облегчить мочевой пузырь. О более серьезных вещах приходилось заботиться вдвое реже, и, кроме того, исчезла вся растительность на теле и лице – ни волоска в паху, под мышками, на подбородке. «Видимо, люди изменились, – думал он, – избавились не только от болезней, но и от других проблем, связанных с телес– ными заботами. Меньше спать, быстрее восстанавливаться для активной жизни, меньше зависеть от желудка и акта дефекации – большой прогресс, как ни крути! И бриться не надо! А еще…»
Он повернулся к Эри, прильнувшей к его плечу, и спросил: