Мулла никогда не признавал компромиссов, не терпел серого цвета, предпочитая делить все на белое и черное. Точно так же он делил все человечество на людей и врагов. С последними Мулла всегда расправлялся безжалостно и готов был заполнить их трупами все отхожие места.
На зонах до сих пор вспоминают случай, когда он стал инициатором бунта в одной из сибирских колоний, когда одному из заключенных отказали в обещанном свидании с женой. Зона была «разморожена». Один из офицеров охраны в поднявшемся бунте был убит, а с десяток активистов заколоты заточками. Совсем невероятным выглядело зрелище, когда Мулла — семидесятилетний старец, не уступая в злобе молодым, полным силы быкам, с невиданной для своего возраста неистовостью свирепо набрасывался на солдат срочной службы.
Тогда Мулле добавили срок, и вместо трех лет за кражу он должен был отсидеть еще пятнадцать за участие в убийстве. А это уже было похоже на пожизненное заключение. Подобное решение суда вызвало у Заки лишь довольную улыбку — лучшей доли он для себя не желал. Уж коли придется помирать на нарах, то наверняка отыщется пара заботливых рук, что развернут его лицом в сторону Каабы да подложат под голову что-нибудь мягкое.
Добавление срока для него было не самое страшное наказание — хуже всего было то, что его переправили из воровской зоны в сучью, да не куда-нибудь, а к самому подполковнику Беспалому. Воры всего Севера его учреждение называли «плавилкой», потому что после отсидки у Беспалого даже самый стойкий человеческий материал превращался в шлак. Человек выходил с этой зоны навсегда сломленным и забитым.
* * *
Подполковник Беспалый Александр Тимофеевич решил лично взглянуть на прославленного вора. Разговор состоялся в его кабинете.
— Так ты и есть тот самый Мулла? — недоверчиво спросил кум, с любопытством разглядывая тщедушного старика.
Невозможно было поверить, что этот старикашка сумел подмять солдата-здоровяка, разоружить дежурного прапорщика и проткнуть заточкой старлея из оперативной части, когда тот с пистолетом в руках перегородил ему выход из локалки.
Мулла только хмыкнул:
— Тот самый. А кого ты хотел увидеть? Джинна, что ли, из бутылки?
— Я думал, что увижу двухметрового детину, который лбом сшибает балки, — не скрыл своего разочарования подполковник. — А передо мной сидит сморчок-лесовичок… Как же тебе удалось справиться с тремя дюжими парнями?
— Аллах помог, — кротко отвечал Мулла.
Подполковник Беспалый знал, что Мулла был одним из старейших воров в законе. Вот только говорили о нем разное: не то он сошелся с ссученными ворами, за что был лишен короны; не то сам сложил с себя воровской венец в знак несогласия с политикой нынешних воров в законе.
Подполковник улыбнулся:
— У нас так говорят: на бога надейся, а сам не плошай!
— Тоже верно, — хмуро согласился Заки.
— Мулла, про тебя разное говорят, даже не знаю где правда, а где ложь.
— Это тоже объяснимо, гражданин начальник, — достойно отвечал Зайдулла. — Я слишком долго живу на этом свете, а потому и говорят обо мне много разного.
— Не обидишься на меня, если я задам тебе один вопрос?
Александр Тимофеевич умел привечать: на столе возвышалась распечатанная бутылка водки, тонко нарезанная селедка благоухала чесночным ароматом, а отваренная картошка дышала горячим паром. В огромной тарелке остывали три дюжины сибирских пельменей — любимое блюдо старого вора.
Заки Зайдулла не смотрел на сервированные тарелки — еда его не интересовала, из рук хозяина он мог принять только скудную пайку.
— Задавай, гражданин начальник, — великодушно согласился старый вор. — Если вопрос глупый… так на глупость обижаться грех, Аллах не велит. А есть такие вопросы, которые могут добавить мудрости. Спасибо тебе не скажу, не положено… но на ус намотаю.
— Ты, я вижу, сам большой мудрец, Мулла, и разумом тебя бог не обделил. Угощайся пельменями.
— В них мясо свиное, а свинья — поганое животное, — не скрыл улыбки старый вор.
Мулла в очередной раз отверг предложение подполковника отобедать с ним за одним столом. Не дождавшись, когда коронованный вольет в себя первую стопку, Беспалый решил начать с душистой селедочки. Он аккуратно подцепил вилкой небольшой кусок и бодро проглотил его.
— А правду говорят, что ты уже лет двадцать, как не законный вор?
— Хм… Вот что тебя интересует. На этот вопрос тебе лучше ответит твой отец.
Александр Беспалый отложил в сторонку вилку.
— Ты знаком с моим отцом? — удивленно протянул он.
На губах Муллы появилась кривая улыбка:
— Как же мне не знать Тишку Беспалого, если мы с ним столько лет знакомы, чалились в одном лагере? Он был таким же законным вором, как и я… Чего ты на меня так уставился? Или он тебе не рассказывал о Мулле? Вот оно что… Понимаю. А ведь когда-то мы с ним были большими приятелями.
Подполковник Беспалый потерял интерес к пище, он даже отодвинул от себя тарелку и произнес, чуть повышая голос:
— Чего ты мелешь, Мулла?! Быть такого не может!
Старик оставался невозмутим.
— Ты, я вижу, гражданин начальник, аппетит потерял. Ты бы водочкой селедку запил, тогда все в норму придет. — Неожиданно Мулла нахмурился: — А ты спроси у Тишки, где он свой мизинец на левой руке оставил? Уж не от этого ли пошла фамилия Беспалый?!
Подполковник слегка побледнел:
— Откуда тебе известно… про палец?
— Я много чего знаю. Знаю и о том, что мальцом он рос без фамилии, а когда спрашивали его, откуда он родом, то отвечал, что из села Грязнушки!
Александр Беспалый пил редко. Он взял себе за правило не пить на работе вообще. Многие сослуживцы и вовсе считали его убежденным трезвенником. И остерегались показываться ему на глаза под хмельком, зная, что за пьяные вольности он мог понизить в должности. Однако в его сейфе всегда стояли хорошие напитки, которые он держал для особого случая. Кажется, такой случай настал.
Беспалый поднялся, достал из кармана ключ и отворил тяжелую дверцу сейфа.
— Будешь? — извлек он из темного нутра красивую высокую бутыль. — Французский коньяк. Такой вещью я угощаю проверяющих из центра, но для тебя не жаль.
Сейчас тон Беспалого был другим, подполковник почти просил составить ему компанию, и эту перемену в голосе начальника колонии старый вор почувствовал мгновенно.
— Хорошо… Налей! — после некоторого раздумья согласился Мулла. — Думаю, что Аллах меня поймет и не осудит.
Александр Тимофеевич достал из шкафа два стакана и принялся уверенно разливать темную коричневую жидкость. Тоненькая струйка выглядела почти живой — она не только весело журчала, заставляя наполняться радостью сердце старого зэка, но и переливалась озорными искорками.