— А знаешь, Пингвин, как я назову нашу операцию? — восторженно спросил Беспалый, входя на территорию промзоны. Ему не терпелось осмотреть ту часть лагеря, где воры в законе будут мастерить шкафы и стулья для российского обывателя.
— Никак нет, товарищ полковник, — после недолгого раздумья отреагировал капитан.
— Операция будет называться «Сучья зона»! А?! Каково? Здорово придумано? — И Тимофей Беспалый самодовольно расхохотался.
— Так точно, товарищ полковник!
Тимофей Беспалый остановился. Глядя сквозь четыре ряда колючей проволоки далеко в тундру, он сладко сощурился и изрек с огромным облегчением:
— Господи, как же хорошо, что не мне сидеть в этом лагере. — В его взгляде в эту минуту промелькнуло что-то по-настоящему дьявольское. — А теперь, Пингвин, вели включить сирены. Представляешь, никогда не думал, что их вой может быть так сладок. Это, видно, потому, что на поверки они отныне будут звать не меня! Ну, чего фонарем застыл? Хиляй давай!
Операция началась ровно в ноль часов следующего понедельника. Именно в этот час во всех уголках необъятной империи ГУЛАГа были распечатаны секретные пакеты с предписанием спешно этапировать в распоряжение полковника Беспалого всех воров в законе, паханов, подпаханников и их ближайших сподвижников.
Тюремная почта разнесла эту новость по всем лагерям. Было высказано предположение, что воров в законе хотят поместить в сучьи зоны на воспитание, — худшее придумать было невозможно. Этапированные воры отказывались подчиняться конвою, многие ударялись в бега, но большая часть, стиснутая охраной, вынуждена была следовать к месту назначения. Им более ничего не оставалось, как уповать на святых, что в загробном мире молятся за тюремных сидельцев перед богом.
Вместе со всеми последовал и Заки Зайдулла.
Худшее началось уже в вагоне, когда за заключенными задвинули двери столыпинских вагонов, и состав, пыхнув паром, медленно начинал набирать ход. Оказалось, что опера в одни и те же вагоны затолкали законных и ссученных воров. Блатные, припомнив былые обиды, резали друг друга нещадно. Поезд раз в сутки заводили на запасные пути, и под лай собак и брань конвоя заключенные стаскивали на голую землю закоченевшие трупы, после чего зэков вновь загоняли в стылые вагоны. К концу пути урок уменьшилось ровно наполовину, а выжившие были так обессилены борьбой и голодом, что едва могли передвигаться.
В зону к Беспалому эшелоны стали приходить только на третью неделю. У ворот колонии новоприбывших встречал сам Тимофей Егорович. В безукоризненно чистой и отглаженной форме, в начищенных сапогах, он выглядел неестественно на фоне колючей проволоки и караульных вышек. В таком облачении ему больше пошло бы вышагивать по паркетным полам в министерских коридорах столицы.
— Вас имеет честь приветствовать полковник Беспалый! Поверьте мне, голубчики, я научу вас многому. Вы у меня будете не только дисциплинированными и послушными, но и научитесь шить бушлаты, изготавливать мебель, валять валенки, строить дома, дороги, добывать полезные ископаемые и так далее, и так далее. Правильно я говорю, товарищ подполковник? — обратился Беспалый к своему заместителю Леватому.
— Так точно, — отчеканил тот.
Подполковник Николай Николаевич Леватый все никак не мог свыкнуться с мыслью, что прежний вор Тимоха Беспалый по кличке Удача, из которого он собственными руками вылепил крепкого пахана, стал его непосредственным начальником. И что теперь от капризной воли бывшего зэка зависели его, Леватого, личное благополучие и служебная карьера. Когда состоялось назначение Беспалого, он хотел возроптать, пожаловаться вышестоящему начальству, но скоро осознал свое полнейшее бессилие.
Присутствие Беспалого действовало на Леватого угнетающе. Николай Николаевич где-то слышал о том, что если поместить кролика и волка в соседних клетках, то первый сдохнет от отсутствия аппетита. Нечто подобное ощущал и Леватый в присутствии законного полковника. А Беспалый уверенно распоряжался своим бывшим начальником и многочисленным штатом, как будто командовать зоной было его истинным призванием. И если бы Беспалый грешным делом приказал Леватому пойти драить сортиры, то последний скорее всего не посмел бы воспротивиться этому приказу.
Беспалый же в обществе Леватого, наоборот, ощущал душевный подъем. Прежний начальник колонии был живым свидетельством того, какого небывалого успеха достиг бывший зэк. В то же самое время Тимофей Егорович понимал, что он ничем не обязан Леватому, и если потребуется для пользы дела свернуть ему шею, то сделать это можно незамедлительно, подобно тому как поступает хозяйка с бестолковой курицей. Особенно неприятно было то, что своего бывшего начальника Беспалый награждал обидными кличками, на которые Леватый был обязан отзываться бодрым задорным голосом. В противном случае новый начальник пообещал своему заму большие неприятности, от которых он сумеет спастить только в тюремной камере. Леватый точно знал: ослушайся он Беспалого, и тот без промедления выполнит свое страшное обещание.
— Вот что я тебе скажу, Николаич, — обратился Беспалый к Леватому, когда они возвращались вместе в командирский барак, — зону на локалки мы делить не будем, пусть воры живут на одной территории: я предвижу очень интересное развитие событий.
— Да они же просто перережут друг друга, — удивленно заметил Леватый. — Среди них же есть и ссученные воры.
— А мне плевать! — отрезал Беспалый. — Мой приказ: раздоры между ворами не гасить. Пускай хоть до последней капли крови выясняют между собой отношения.
— Хорошо, товарищ полковник, будет так, как вы сказали, — буркнул Леватый в ответ.
* * *
Такие встречи случаются только в аду. На небольшом участке земли, огороженном со всех сторон в четыре ряда колючей проволокой, лицом к лицу сошлось несколько сотен самых авторитетных, самых независимых воров в законе. Еще недавно все они составляли лагерную элиту — каждый имел право решать, что и как должно быть на зоне, кого карать, кого прощать; каждый самолично делил любую прибывающую с воли посылку; каждый имел собственную охрану и собственных пидоров; а еще каждый из них привык иметь свою кодлу, которая взирала на него с тем же благоговением, с каким верующие смотрят на своего пророка. Вся беда состояла в том, что количество паханов на одной территории перевалило критический рубеж: даже двум десяткам воров в законе здесь было бы тесновато, а что уж говорить о нескольких сотнях коронованных, привыкших повелевать простыми урками. Сейчас они могли убедиться, что не являются центром Вселенной и в каждом законном видели свое собственное, но очень искаженное изображение.
Задуманное Беспалым постепенно начинало приобретать реальные очертания. Напряжение на зоне росло с каждым днем, с каждым часом. Уже на четвертый день после прибытия на зону первой партии начались потасовки. Человек тридцать собрались у входа в один из бараков, чтобы выкурить папироску и перекинуться словечком.
— Давненько я не резал сук! — раздался в вечерней тишине голос рыжеволосого молодого вора лет двадцати восьми по кличке Варвар.