Подготовили ткани на микроскопию. Ещё загадочней — ткани водой напитаны, вроде как кто её туда под давлением закачал. Догадочка одна возникла. Так как подобное в кафедральной практике не встречалось, решили провести эксперимент. Заказали молодого поросёночка со спецфермы и послали гонца в поликлинику академии за инжектором для солдатских прививок. Этот аппаратик без иголок укол делает — напором жидкости кожу прошивает. И поросёнок нужен был не для шашлыка — просто у маленьких хрюшек кожа и мясо по механическим характеристикам на человечьи похожи. Вот этому поросёночку кучу уколов обычной водой сделали, потом умертвили, а места уколов изучили под микроскопом. Картина разрушения тканей идентична с найденными кусками. Для верности ещё холодный труп покололи — там размозжение иное. По результатам экспертизы и следственного эксперимента интересная вещь получается — расчленили живого человека, порезав его струёй воды под громадным давлением! Об этом и доложили следакам. Дальше распутывание дела заняло часа три.
Оказалась вот какая история. В Метрострое была водяная пушка. Такая штука в горнодобывающей промышленности используется — она даёт струю столь большого давления, что та выбивает камень куда быстрее отбойного молотка. В СССР гидропушки популярны были — беспыльная выработка, вроде как о здоровье проходчика забота. Вот и совали этот метод куда ни попадя, в том числе и на строительство метрополитена. Но там грунты мягкие и от такой пушки толку никакого. Не пропадать же добру, и работяги нашли этой «брызгалке» хорошее применение — на самом малом напоре смывали грязь в построенном туннеле. Работала эта пушка всего ничего, а всё остальное время стояла без дела для голой отчётности.
Пришли в Метрострой два пэтэушника на практику. Работали с месяц, пушку при них ни разу не включали. Да они и не знали толком, что это. Знали — туннель мыть. Каждый день после работы были грязные и потные, а до душевых далеко было тащиться. Вот этим умникам после конца смены пришла в голову блестящая мысль — далеко не ходить, а прямо на проходке помыться. На гидропушке была надпись: «При большом давлении струя горячая». То что надо! Устройство в управлении простое. Врубают давление на максимум, чтоб душ приятней был. Один разделся и под «краник» стал. Другой у пульта струю врубает. Ну водичка и того — дружка пополам.
«Оператор» испугался. Хоть и непреднамеренное, а убийство. Лет на шесть по минимуму. Вокруг никого , свидетелей нет. Парень решил выкрутиться — положил дружковы половинки на толстый стальной щит и покромсал той же струйкой. Потом куски закопал прямо на ленте землепроходочного комбайна, а место происшествия хорошенько замыл. Утром транспортёр скинул дружковы останки прямиком в самосвал — никто ничего бы и не заметил, если б не бульдозерист.
Пошёл-таки парень за непреднамеренное, но уже с весьма отягчающими.
В конце 1982 года в клинику военно-полевой хирургии поступил по «скорой» экстренный больной. Парнишка лет четырнадцати с многочисленными рваными ранами конечностей и разорванным горлом. Необычным довеском к такому букету .шло сквозное пулевое ранение кисти правой руки. Пятно въевшихся в кожу пороховых газов свидетельствовало, что выстрел в руку был сделан почти в упор.
Раненый был без сознания, в тяжёлом шоке от обильной кровопотери. Странным было и то, что подросток был абсолютно голым. Обычно все травматики одеты, и медсёстры безжалостно режут одежду ножницами, прежде чем подать тела хирургам на стол. Иногда частичное раздевание производит «скорая», но тогда привозная бригада обязана скинуть шмотки по месту доставки больного.
Опрос самих «извозчиков» тоже никакой ясности не дал. Вызов был ментовский, целевой. Причём запрашивали сразу реанимационную бригаду. Адрес в самом блатном доме Ленинграда — возле Домика Петра, где куча сталинских скульптур на крыше. Когда прибыли, дверь в квартиру была взломана, парень валялся в луже крови и уже без сознания. Менты тоже ничего не объяснили, да и особо спрашивать было некогда. Сказали только одно — доставить в
Военно-медицинскую академию, где лечение получше, а трёпу поменьше. Видать, какого-то туза сынок.
Особо болтать времени нет. Неотложная реанимация — растворы по жиле струйно. затем эритромассу и цельную кровь-матушку. Ну и в операционную — срочная остановка кровотечения, а дальше хирургическая обработка ран. Чуть резать, а больше шить да латать, запихивая куда возможно дренажи для оттока раневого экссудата — главная мера профилактики инфекционных осложнений. Хирургам ещё ничего, а вот реаниматологи подёргались, побегали за ночь. Но вытянули. Наутро давление стабильное, если бы не литр вколотой наркоты и прочей дряни, уже бы паренёк в сознанку пришёл. А так лежит под аппаратом искусственного дыхания.
Среди ночи в клинику звонок от дежурного по академии: к поступившему больному приедут родственники, приказываю их в клинику пропустить! Как не можете? Какая стерильность? Как в реанимацию не положено? Пропустить без разговоров под мою ответственность! Приказ не обсуждать!
Через пять минут ещё один звонок, теперь от начальника клиники генерала Дерябина. Тон уже человеческий: ребята, сам бы всем голову за подобное па-мыл, но уж сильно «блатной» нажим. Придут — им маски на нос, бахилы на ноги, халаты на всё остальное. Проводите папочку с мамочкой до сынули.
Припёрлись на персональной «Волге». В руках здоровые сумки с деликатесами. Смех — и это в реанимационный зал! Ну, разъяснили большим людям, что горлышко у вашего отпрыска порвано. Ему такое ещё долго не кушать. Кормить его будем сами, вначале по вене, потом протёртой бурдой через трубочку. Проводили к «телу», ну и намекнули — посмотрите, поплачьте, но лучше валите от сюда. Пользы от вас нет, а мешаетесь сильно. Переведём наверх в общее отделение — тогда и милости просим.
Ну, мамаша повыла чуть, папаша молчком слёзки повытирал, наконец засобирались на выход. Ответственный хирург в расспросы родителей подался. Что случилось-то? А родители несут какую-то ахинею. Маманя грузит, вроде как пришёл мент с собакой, а у нас своя собака, редкая смесь волка и сибирской лайки, те подрались да сына искусали. Папа несколько иную версию излагает — мент в нашу волко-лайку выстрелил, вот она сына и покусала. Ну вроде и сыну до кучи руку прострелил. Ясности мало, но хоть стало понятно, что основная травма — результат укусов собаки.
Смену менять, а тут милиция и следак в клинику заявляются. Вообще-то, в полевой хирургии это частые гости, иногда и не раз за день. Одно неудобство — сдающую смену с ночи задерживают. Один мент, совсем молодой сержантик, повёл себя нетипично — перед дежурным хирургом на колени упал. Попросил дать медописание в уголовное дело в свою пользу, так как родители того мальчика уже на Колыму его посылать грозятся. А всё за то, что он их отпрыску жизнь спас. Только папа-туз очень не хочет, чтобы правда где-то всплыла...
А правда оказалась простой.
Из элитного дома поступил звонок в ближайший опорный пункт милиции от соседей — за стенкой погром и нечеловеческие вопли. В том доме, кроме белой горячки, проблем никогда не было, там на входе вахтёры. Ну, на всякий случай послали самого молодого. Пойди посмотри, если что, то свяжись по рации. А если «белый конь», звони «03». Приходит сержантик по адресу. За лакированной дверью действительно погром и вопли. Звонит, стучит — никто не открывает. Спустился до вахтёра, у того, на счастье, здоровый лом имелся, лёд перед подъездом скалывать. Звякнул сержант коллегам и давай этим ломом дверь ломать. Возня продолжается, но крики стихли.