Не говоря уж о том, что он убил Ирину и велел убить меня и опорочить мое доброе имя!
— Я ничего не собираюсь вам объяснять. Все, что вы хотите знать, могут рассказать вам в службе безопасности холдинга «Металлинвест». С сегодняшнего дня я работаю на господина Семеновых, по его личной просьбе.
Ты старый сноб, и тебя очень зацепит, что сам Миша Семеновых обратился к твоей служащей, о которую вы с сыном разве что ноги не вытирали.
— Я не собираюсь ни у кого ни о чем спрашивать, я требую, чтобы вы…
— Требовать отвыкайте.
Валерий стоит в дверях, глядя на отца, в его глазах боль, гнев и презрение. Мне очень жаль, что ему приходится смотреть на это, но у него больше не останется иллюзий насчет собственного семейства, как и боли в связи с тем, что они его выбросили, — теперь он будет точно знать, что ему страшно повезло.
— Я хочу, чтобы вы сказали в полиции правду насчет вашего участия в афере Ирины, и я считаю, что…
— Пошел вон!
Валерий загораживает меня собой и оттесняет папашу к двери, тот спотыкается о мои босоножки и, взмахнув руками, едва не падает. И из его рукава вылетает и катится по полу небольшой шприц, наполненный какой-то жидкостью.
Мы все трое смотрим, как он катится по ковровой дорожке, и все понимаем, что это значит. Он не ждал увидеть здесь Валерия, он собирался вкатить мне дозу лекарства — отвлек бы мое внимание, разыграв, например, приступ или еще что. Но теперь не выйдет.
— Ну, слава богу, успели!
Видимо, я не закрыла дверь, потому что полиция уже здесь. Светлые волосы уже знакомого мне капитана из прокуратуры прилипли ко лбу.
— А вот и вещество! Уверен, оно аналогично тому, что вам пытались вколоть в больнице. А даже если и нет, на шприце имеются отпечатки пальцев, а еще есть показания второго фигуранта. Ольга Владимировна, думаю, виновники ваших бед уже арестованы!
— Да, Александр Викторович, я тоже так думаю. Надеюсь, вы удовлетворены.
— Господин Ершов нам оказывал всяческое содействие.
Ершов иронично щурится, глядя на суету в моей квартире, а мне нужно кое-что у него спросить.
— Как вы тут оказались?
— Вашего шефа привезли на допрос люди из службы безопасности «Металлинвеста». Они и сообщили нам, что второй фигурант направляется к вам, так что — мы здесь. Вы хотели меня о чем-то спросить, Ольга Владимировна?
— Да. Я спрашивала Виталия, и он сказал, что вы в курсе.
— О чем речь?
— Об Артуре Прохорове. Вы им интересовались?
— Собственно, не им. По заданию господина Марконова я интересовался содержанием устава его предприятия.
— И?
— Я не знаю, что именно было нужно господину Марконову. Устав я скопировал и отослал ему, это все.
— Что ж, спасибо.
Они уходят, квартира опустела. Валерий садится на диван, спрятав лицо в ладони.
— Валера…
— Оль, я не знаю, что сказать. Мне так стыдно…
Я подхожу и обнимаю его. Ну, дите малое, ей-богу!
— Да ты-то здесь при чем? А ведь не будь здесь тебя, он бы всерьез попытался меня убить.
— Я знаю. Оль… Бред какой-то! Ведь это мой отец и мой брат!
— Да забудь ты о них! Валера, не о чем толковать. Смотри, как натоптали — я сейчас уеду, а ты приберись маленько, ладно?
— Оль…
— Все, Валера, проехали! Они — это они, ты — это ты. Надо разделять понятия. Мало ли, у кого какая родня, что ж теперь, вешаться? Ты их не выбирал. Все, я побежала!
Мне нужно обдумать то, что я узнала, потому что разгадка — вот она, где-то на поверхности. Думай, аналитик, думай!
— Оль, я просто хочу, чтобы ты просмотрела вот эту гору документов и сделала заключение. — Миша Семеновых мне сейчас зачем-то лжет, но меня это беспокоит меньше всего. — Вот твой кабинет, в приемной — секретарша, если что-то понадобится, просто скажи.
— Ничего не надо, только компьютер с программой и вода без газа.
— Короткий райдер.
— Я не поп-звезда, мне понты колотить незачем. Миша, я не смогу торчать здесь сутками, четыре часа в день — максимум. У меня сейчас полно других дел.
— Оль, да как скажешь! Как там дети?
— Денис сегодня звонил. Матвея готовят еще к одной операции, нужно приводить в порядок его глаз — проблема обнаружена и, слава богу, решаема. Очень вовремя его туда привезли, еще бы неделя промедления, и процесс был бы уже необратим. Потом займутся ожогами — сейчас идет активное заживление после операции, которая была проведена сразу после взрыва, но понадобятся еще. В общем, прогнозы меня обнадежили, но все равно…
— Оль, если хочешь, можем слетать к ним, когда Матвея будут оперировать. Займет полдня, у меня самолет…
— Хочу. Миша, мне невыносима сама мысль, что, когда его будут оперировать, меня не окажется рядом!
— Тогда договорились. Все это страшно — то, что с вами случилось. Марконов сразу включился, я узнал позже. Оль, почему ты не обратилась ко мне?
— Сама справилась.
— Справилась, я знаю… Но Клим был моим другом — я многим ему обязан. Он выдернул меня из группировки, которая впоследствии погибла в полном составе. Они с Артуром многому меня научили, но главное — я понял, что зарабатывать можно и честно. Они ведь тогда тоже начали свое дело, помнится, и я… Оль, я ведь ничего не забыл!
— Миша, не о чем толковать — прошло столько лет… А теперь есть то, что есть. И мои дети пострадали, потому что какой-то наглый и зажранный сукин сын решил, что…
— С Витковским все решено уже.
— Расскажешь?
— Да нечего рассказывать. На деталях бомбы, которая взорвалась под капотом внедорожника его брата, обнаружены его отпечатки и ДНК. Сядет парень за покушение на убийство.
— То есть не за экономические преступления?
— Мне не нужна шумиха, а интерес к господину Басанскому вообще лишний.
Ну, да. Басанского убрали по-тихому, потому что человек, посмевший надуть самого Мишу Семеновых, долго не проживет. И никому не надо знать, что Мишу кто-то сумел надуть, да еще таким примитивным способом.
— Оль, он жив и относительно здоров. Живет в коммуналке на соседней улице, работает уборщиком вот в этом самом офисе.
— Забавно.
— Я тоже так считаю. Я доверял ему, понимаешь? А он меня предал. Умереть — что? Умер, и все.
Да, он прав. Смерть — она и есть смерть, уже окончательно. А ты живи, работай за копейки и вспоминай, что у тебя было все, — а ты из-за своей жадности это все потерял.
— Я и говорю — забавно. А старый Витковский теперь пойдет вместе с ним. Его сегодня в моей квартире арестовали, знаешь? Притащил шприц с каким-то зельем.