– Вот он стоит, ждет, – продолжил Гуров. – Жертва подходит, и он бьет ее по голове. Это минута как минимум. Мужчина падает на асфальт, убийца хватает его, подтаскивает так, чтобы было удобно засунуть головой вперед в подвальное окно, начинает толкать туда. Это еще минута, никак не меньше. Потом он сам садится на асфальт, спускает в окно ноги и прыгает. Вслед за этим закрывает окно и… вот!
– Темно, – догадался Крячко. – На улице и в подвале. Даже при свете он там не смог бы расчленить тело так, чтобы его не заметили снаружи. Убийца должен был чем-то плотно заслонить окно, включить свет или иметь большой мощный фонарь.
– Да, Стас, мы с тобой не посмотрели оконную раму. Он должен был закрыть стекла. А ведь там два окна. Скотч, черная бумага, не пропускающая свет, какой-то другой плотный материал. Значит, надо снова вызывать эксперта.
– Да, придется. И все же, как он точно все рассчитал! Из темноты пространство просматривается во все стороны. Пожалуй, три-четыре минуты до подвального окна идти от любого угла дома. Неожиданно на него тут никто выскочить не мог. Но, Лев Иванович, налицо одна загвоздочка! А почему он не боялся, что во двор поедет машина? Представляешь, наш преступник бьет человека по голове, затискивает его в маленькое подвальное окно, и тут на него падает свет автомобильных фар. Вся схема коту под хвост!
– Да, действительно, – согласился Гуров. – Ну-ка, пойдем.
Через несколько минут они стояли на краю канавы, выкопанной совсем недавно, на дне которой поблескивала вода и черные новенькие трубы. Через нее был переброшен добротный деревянный мосток.
– Вот и все объяснение. – Гуров похлопал по неструганым перилам. – Жильцы этого дома знают, что здесь перекопано, и объезжают с другой стороны. Теперь появляется новый вопрос. Почему убийца не боялся, что во двор сунется на машине человек, который не знает о яме? Допустим, его просто не предупредили, а?
– Сдается мне, что ответ вон там. Есть или был. – Крячко кивнул в сторону дороги, откуда узкая тропка вела к дому.
Они минут пять ходили, вглядываясь в траву, то и дело приседая на корточки. Наконец Гуров подозвал Станислава Васильевича.
– Ты это искал? – Он ткнул пальцем в еле заметное круглое отверстие в земле, скрытое густой газонной травой.
Крячко присел и потрогал пальцами края отверстия. Потом он вытащил из кармана связку ключей, на которой вместе брелока висела миниатюрная рулетка. Вытянув металлическую ленту, Крячко опустил ее в отверстие в земле, сразу же вытащил оттуда и показал Гурову.
– Двадцать два сантиметра, – заявил Стас. – Ямка свежая. Если бы была старая, то кратковременный дождь ее не размочил бы. Земля так и осталась бы спрессованной. Столбик он не забивал, а вдавливал руками. Очень уж не любит наш жуткий убийца привлекать к себе внимание.
– Надо будет ребятам сказать, чтобы опросили водителей да вон на стоянке поговорили со сторожами насчет таблички, которую преступник тут оставлял. Ведь ночью ее хорошо должно быть видно с дороги, иначе просто нет смысла устанавливать. Уверен, что днем тут ничего не было, а потом, уходя, он ее забрал.
– Ладно, и это проверим, – заверил Крячко товарища.
– Слушай, Стас, нам надо ночь здесь посидеть, посмотреть, как народ ходит, в какое время, сколько, вообще осмотреться.
– Это уже запланировано. В девять вечера ко мне Владик подойдет. Мы с ним собирались…
– Я с вами, а пока смотаюсь к жене. Три часа погоды не сделают.
– У Марии что-то сложное?
– Нет, не думаю. Просто Жорка Иноземцев по телефону как-то туманно все преподнес. Да и так я уже у нее два дня не был.
– Может, ты тогда?..
– Нет, Стас, к девяти буду. Я же сказал.
Гуров вошел на территорию клиники и сразу увидел Машу в окне. В сердце немного царапнуло. Она ждет, но не звонит, потому что знает, что беспокоить мужа в рабочее время не стоит. Мало ли какая у него ситуация. Вот и терпит.
Сегодня Лев Иванович позвонил ей и сказал, что заскочит на часок. Маша ответила коротким «хорошо». Жена так произнесла это слово, что он всеми струнами души почувствовал, как она улыбнулась.
Георгий Николаевич сидел в кабинете с видом человека, который давно бы уже ушел домой. Но вот из-за некоторых неорганизованных полковников ему приходится сидеть тут и ждать.
– Ф-фу, извини, Жорка, – заявил Гуров, ввалившись в кабинет главного врача. – Честное слово, не по своей вине. Сам знаешь, какая у меня работа.
– Ну-ну!.. – Иноземцев попытался увернуться от Гурова, пытающегося его обнять. – Перестань, Лева. Что ты, в самом деле. Давай я тебе все расскажу, да и поеду домой.
– Давай. – Гуров приготовился слушать.
– Я тебе по телефону сказал…
– Стой, Жорка! – Лев Иванович замахал руками. – Имей в виду, что из телефонного разговора я ничего не понял. Давай с начала и самую суть. У Маши что-то нашли?
– Нет. Почему сразу «нашли»? Просто появились подозрения на диабет, но потом все разъяснилось. Ты же знаешь, что диабет бывает разных видов и возникает по многим причинам. Господи, как на пальцах объясняю!
– Не надо на пальцах, – заявил Гуров. – Ты главное скажи. Все нормально?
– Да, нормально, – заверил врач. – Только с обменом веществ у нее проблемы. Сейчас это не имеет особых последствий, но потом может сказаться. И вот тогда диабета не избежать. Понял?
– Люблю я тебя, Жорка! – Гуров все же кинулся к Иноземцеву и обнял его. – Ты даже не представляешь, что бывают такие минуты в жизни человека, когда он простую хорошую новость о том, что жена здорова, воспринимает как величайшее благо, дарованное небесами.
– Вот это ты загнул, – восхитился Иноземцев. – А еще говорят, что ваша работа – это очень большая грязь, что у вас люди душой черствеют.
– Врут, Жора! – заверил Гуров. – Брешут, очерняют, умышленно напраслину возводят.
– Да? – с сомнением переспросил Иноземцев. – Ну, может быть. Теперь ты меня отпускаешь? Вот до чего дожил! В своем же кабинете у мужа пациентки спрашиваю разрешения.
– Это все потому, Жора, что ты очень добрый человек, – почти нежно сказал Гуров. – Ты настоящий хороший врач, доктор по сердцу, как говорят в таких случаях дети, а они всегда правы. Врач, лечащий сердца людям, не может быть злым.
– Иди! – Иноземцев кивнул в сторону двери. – Да и я пойду.
Поржав руку врачу, Гуров вышел из кабинета и двинулся в сторону палаты, где лежала Маша. Настроение у него было странное. Если думать о работе, то все пока шло из рук вон плохо. Но именно на этом фоне встреча с женой, сообщение врача о том, что с ней все в порядке, были до такой степени приятными, что сыщик улыбался на ходу.
Ведь пройдет еще час, и он снова вернется к трупам, отрезанным головам и рукам, к лужам крови. Полковник полиции будет все это обсуждать с коллегами точно так же, как пивовары говорят о сортах солода, а кондитеры – о сливочном креме. Весь его выход из мира грязи в среду чистых людей закончится очень быстро.