Надвигающую ночь разведчики дожидались в одной из комнат ратуши: обстановка не бог весть какая: то, что было пригодно для жилья, уже успели растащить, зато из разбитой мебели можно было запалить небольшой костер и подогреть на нем тушенку.
За разговором и плотным ужином время пролетело незаметно, а когда сумерки сгустились настолько, что невозможно было рассмотреть пальцы на вытянутой руке, капитан, сунув ложку в сапог, скомандовал:
– Выходим!
Перешагнув через поваленную дверь, капитан Саторпин оказался в коридоре, столь же темном, как нора крота, и уверенно, словно бы ему подсвечивали фонарем, затопал по зданию, гулко отсчитывая шаги. Саторпин прекрасно ориентировался в темноте, это был один из его скрытых талантов, именно это врожденное качество давало ему преимущество перед многими.
Стараясь не ступать на битый кирпич, следом потянулись остальные разведчики. Вышли из ратуши. Не таясь, направились по улице. Уже на подходе к крепости их остановил американский патруль из трех человек и потребовал документы. Сержант долго и тщательно перелистывал выданное удостоверение, для чего-то даже поскреб пальцем проставленную подпись, а потом, вымучив из себя казенную улыбку, предостерег:
– Я бы вам советовал быть внимательнее, в развалинах могут скрываться эсэсовцы. Несколько групп прорываются через Нюрнберг.
– Мы это учтем, господин сержант, – скрыв подступившее облегчение, сказал капитан.
Через несколько минут были на месте. Ночью Нюрнбергская крепость выглядела иначе, позловещее, что ли. Чем-то неуловимым она напоминала капитану гигантскую пасть кровожадной рептилии, из которой поломанными резцами торчали обломки стен.
– Нам сюда, – стволом автомата указал капитан на проем в крепостной стене. – За ним вход.
– А как будем открывать дверь? – засомневался сержант Егоров.
Стараясь не показать накатившего раздражения, капитан ответил:
– Дверь вывернуло во время бомбежки. Она лежит рядом, такие вещи разведчику следует замечать. Мы ведь проходили здесь днем.
По настоянию начальства Егоров был включен в разведгруппу в самый последний момент. С точки зрения капитана, это было не самое разумное решение. Во-первых, они все знали друг друга не один год, не испытывая дискомфорта в общении, что весьма важно для психологического климата; во-вторых, для каждого задания капитан Саторпин старался подбирать разведчиков сам, сообразно их боевым качествам, неизменно прислушиваясь при этом к своему чутью. И надо отдать должное, оно ни разу его не подводило.
Савва пробовал возражать, утверждая, что у него уже давно сложился слаженный коллектив, но начальник разведки дивизии настоял на своем решении. Пришлось закусить удила и подчиниться приказу. Вроде бы парень не подводил и делал все, что от него требовалось. И все-таки что-то было не так, но что именно, Савва понять не мог. Капитан рад был обмануться в дурных предчувствиях. Но по собственному опыту знал, что этого не случалось.
Утвердительно кивнув, сержант поплелся следом. Прошли через двор, битый кирпич неприятно поскрипывал под ногами. Но ничего, спокойно.
Уже спускаясь по ступеням, капитан вдруг почувствовал близость враждебного присутствия. Возникшее состояние трудно было объяснить: оно было сродни инстинкту и в то же время не имело ни вкуса, ни запаха и было столь же холодным, как глоток колодезной воды, но вместе с тем он твердо знал, что где-то в глубине подвала скрывается опасность. Внешне все было привычно. Вокруг безмолвствовала тишина, едва не касаясь лица, по-хозяйски прошелестела летучая мышь. Но расслабляться не стоило, доверять собственному чувству для капитана было нормой, выработанной в течение долгих лет войны, именно оно не однажды спасало его от верной гибели, так чего же пренебрегать им в этот раз? Пусть даже сейчас, когда вокруг усыпляюще царит безмятежность.
Следующая дверь лежала прямо на лестнице, наверняка ее вывернуло взрывной волной. Бомбили в этом районе крепко, так что удивляться не стоило.
Приложив палец к губам, капитан Саторпин, скользнув взглядом по лицам разведчиков, едва слышно произнес:
– Внизу кто-то есть.
Савве привыкли доверять – если он так говорит, следовательно, так оно и есть в действительности. Лица разведчиков напряглись, как-то погрубели, но сообщение восприняли спокойно. Не впервой! Пальцы привычно отжали предохранители, поставив автоматы на боевой режим.
– Думаю, что они где-то метрах в ста от нас, – все более укрепляясь в своем мнении, произнес капитан. – Первым пойду я, контролирую правую сторону. – Указав на сержанта, стоявшего рядом, продолжил: – Ты за мной. Берешь левый сектор.
– Понял, – охотно отозвался тот.
– А теперь почапали.
Наверняка в подвалах хранилось вино, – ниши были высокие, предназначенные для больших бочек. Галереи широки, ровно настолько, чтобы в них могла проехаться телега. Осторожно ступая, капитан уверенно двигался в кромешной темноте. Он как будто был частью этой темноты, словно бы родился в ней. Ноги существовали сами по себе, уверенно обходили преграды из наваленных камней, разбитой мебели, перешагивали через битый кирпич, но все его внимание было сосредоточено в дальнем конце коридора, где, по всей видимости, расположился враг. Капитан был уверен, что через минуту он обязательно даст о себе знать или приглушенным голосом, или легким стуком.
Неожиданно в самом конце коридора он увидел высокую фигуру, облаченную в доспехи. «Это надо же было ее сюда выставить!» – невольно подумал капитан, но неожиданно фигура снялась со своего места и светлым облаком поплыла над полом. Зрелище было настолько неожиданным, что он не успел даже испугаться, лишь зачарованно смотрел вслед удаляющемуся бестелесному созданию. И попробуй тут усомнись в привидениях.
Позади негромко ахнул сержант, кто-то напряженно засопел в самое ухо. Значит, не почудилось, они видели то же самое.
Расскажешь кому в части – не поверят. А хуже того – засмеют!
– Он нас куда-то ведет, – негромко предположил сержант, пряча за хрипатыми интонациями откровенный страх.
Под пулями ползал – не боялся, а тут, увидев нечто эфемерное, вдруг дрогнул.
Удаляющаяся фигура приостановилась, подзывая их поближе. Вот даже рука, закованная в латы, слегка приподнялась, как если бы требовала от них решительного поступка. Капитан Саторпин сделал первый шаг, оказавшийся весьма тяжелым, ноги как будто бы вросли в каменный пол, и потребовалось недюжинное усилие, чтобы оторвать подошвы. Второй шаг дался легче, но опять не без труда. А там потопал, уводимый фантомом.
– Уж больно одет знатно, – проговорил сержант за плечом, – наряды у него красивые да с камнями.
Так мог одеваться только король, вот только что он делает в подвалах Нюрнбергской крепости? Надо же, вокруг все разбито, а этому привидению хоть бы что!
Неведомый рыцарь, стоявший в самом конце коридора, как будто бы поджидал их, и стоило им приблизиться на предельное расстояние, с которого можно было различить его могучую фигуру, густую бороду, кустистые брови, даже пальцы, которыми сжимал меч, как он тотчас поплыл дальше. Через его бестелесную, как туман, фигуру просматривалась древняя каменная кладка, потемневшая от возраста и дыма. В глубине подвалов было прохладно, так и дышало могильным холодом, но лицо распекало от невыносимого жара, как если бы они вплотную стояли к пламени.