— А я не думала, что ты еще на службе, — заметила Хольт.
— Вот как, — сказал Бекстрём и кивнул дружелюбно.
— Да, я почему-то решила, что ты уже начал праздновать, — призналась Хольт и пожала плечами.
— Черт с ним! — отмахнулся Бекстрём. — Но на твоем месте я был бы очень осторожен с так называемым коллегой Олссоном, — продолжил он, передавая ей свой затертый экземпляр «Смоландспостен». — Если посмотришь первую полосу, то, пожалуй, поймешь, что я имею в виду.
— Вряд ли все обстоит так плохо, — возразила Хольт и довольствовалась лишь коротким взглядом на газету. — Но в любом случае спасибо. Я учту твою точку зрения.
— Еще одно дело, — сказал Бекстрём, он ведь сохранил все лучшее напоследок. — Как дела со связью между жертвой и преступником?
— Левин и остальные работают над этим, — объяснила Хольт. — Так что наверняка мы скоро все узнаем.
— А у меня уже есть готовый ответ. — С этими словами Бекстрём дал ей фотографию, которую получил от отца жертвы.
«Ну что, выкусила, сучка?» — злорадно подумал он, увидев, как Хольт взяла ее и стала рассматривать.
— Кто это такие? — спросила она.
— В центре жертва преступления, — объяснил Бекстрём. — Слева — ее мамочка, а справа наш преступник. А причина их радостного настроения в том, что они празднуют Янов день в поместье отца жертвы три года назад. В те времена Монссон явно окучивал ее мамочку, но почему так поступил с дочерью, конечно, не совсем понятно, однако, если ты прижмешь безутешную мамашу, она наверняка поможет тебе с деталями.
— Ты получил снимок от отца Линды, — сказала Хольт, и это скорее напоминало констатацию факта, чем вопрос.
— Я получил его от анонимного осведомителя, — заявил Бекстрём с важной миной. — И если тебе понадобится помощь с чем-то еще, звони.
— Спасибо, — сказала Хольт. — Я обещаю дать о себе знать в случае необходимости.
Оказавшись в безопасности за закрытой дверью своего номера, Бекстрём сразу же пересчитал содержимое коричневого конверта. Для полной уверенности даже дважды. В обоих случаях вышел одинаковый результат.
«Этот идиот, наверное, купается в бабках», — подумал он, когда закончил считать.
Потом упаковал свои вещи и сверху положил три оставшиеся банки холодного пива вместе с бутылкой солодового виски (чтобы было чем утолить жажду в пути усталому и заработавшемуся полицейскому) и, сдавая ключ, на ресепшене воспользовался случаем и высказал свое мнение относительно сервиса в отеле.
— Разберитесь с теми, кто у вас занимается стиркой, — дал наказ Бекстрём. — Заставьте шустрей работать тех, кто отвечает за обслуживание в номерах, и гоните к черту слепых дьяволов, которые работают на кухне.
Портье обещал позаботиться обо всем к его следующему приезду и пожелал ему и Рогерссону хорошей поездки.
На пути домой Бекстрём возлежал на заднем сиденье и, в то время как Рогерссон сидел за рулем, постепенно истреблял свои запасы спиртного. Пиво он выпил, пока оно еще было достаточно холодным, а потом перешел к дегустации солодового виски. Время от времени он засовывал руку в карман пиджака и кончиками пальцев играл с содержимым коричневого конверта, одновременно предаваясь мечтам о будущих газетных заголовках.
«Человек, раскрывший убийство Линды», — подумал Бекстрём и глубоко вздохнул от удовольствия. Перед самым Нючёпингом он заснул и наслаждался заслуженным отдыхом воина-победителя до тех пор, пока Рогерссон не остановил машину у подъезда его дома на Кунгсхольмене в Стокгольме. Как и много раз до этого, комиссар Бекстрём из Государственной комиссии по расследованию убийств с триумфом вернулся на базу.
На следующий день ему понадобилось время, прежде чем он понял, что чертов лопарь по другую сторону письменного стола явно имел совсем другие намерения во время их встречи. Никаких цветов и пирожных, даже обычного кофе хотя на часах было только восемь утра, и ему пришлось встать чуть ли не среди ночи, чтобы успеть принять душ, почистить зубы, купить таблетки с ментолом и придумать, как ответить шефу, когда тот начнет благодарить его за блестяще проделанную работу.
«Что, черт возьми, происходит? Куда мы катимся у нас в полиции?» — мысленно возмутился Бекстрём.
Юханссон не выказал никакого интереса в отношении их дела — убийства Линды Валлин и того, как Бекстрём благодаря своему мастерству, упорной работе, мозгам и интуиции, несмотря ни на что, сложил вместе все кусочки головоломки. Вместо этого пошла болтовня о каких-то таинственных счетах, взятых под отчет наличных, плате за просмотр порнофильмов в счете за номер Рогерссона, об оплате за переработку и обо всем прочем, что напридумывали гении в окружении шефа, перевернув все с ног на голову и сделав его козлом отпущения.
— Ты должен сразу решить все это с экономическим отделом, — закончил Юханссон с угрюмой миной. — Если поговоришь с моей секретаршей, она все устроит, и ты сможешь встретиться с ними немедленно.
— При всем уважении, шеф, я же полицейский, а не какой-то счетовод, — возразил Бекстрём. — А если говорить о других…
— Я как раз собирался перейти к этому, — перебил его Юханссон и открыл следующую папку на своем большом письменном столе. — Дело касается заявления на тебя, поданного на прошлой неделе.
— Шеф имеет в виду то, где отсутствует потерпевшая? — хитро спросил Бекстрём.
— Я даже не знал, что существует еще какое-то заявление, — сухо констатировал Юханссон. — То, которое находится в моих руках, касается сексуального домогательства, и потерпевшую зовут Карин Огрен. Она сама накатала бумагу на тебя. В этот четверг, и ее опросили в тот же день.
— Почему тогда я не видел ее заявления? — разозлился Бекстрём.
— Да все очень просто: они не успели тебе показать, но не беспокойся, Бекстрём. Я разговаривал с ними, и они обещали связаться с тобой в течение дня, — сказал Юханссон.
— И что она говорит? — кисло поинтересовался Бекстрём и уставился на бумагу в руке Юханссона.
— Если верить ей, ты якобы размахивал своей сосиской, — сообщил Юханссон. — Подробности узнаешь в нашей службе внутренних расследований.
«О чем, черт возьми, он говорит? — подумал Бекстрём. — Какой сосиской?»
По словам Юханссона, к уже сказанному больше нечего было добавить. Экономический отдел жаждал пообщаться с Бекстрёмом по финансовым вопросам, юридический — по юридическим, с заявлением на него предстояло разбираться обычным путем, а на долю его непосредственного начальника выпало заняться практической стороной дела.
Бекстрёму же самому оставалось принять решение. Предпочитает ли он взять отпуск, уйти на больничный или в отгулы на время, пока в отношении его будет продолжаться расследование.
— Какой еще больничный! — возмутился Бекстрём. — Я совершенно здоров. Никогда не чувствовал себя бодрее. Похоже, мне надо поговорить с профсоюзом.