— Сейчас, когда мы все равно уже за все это взялись, — констатировала Сванстрём.

— Точно, — кивнул Левин. — Точно.

«Почему бы еще раз не выстрелить в ночи?»

— Что ты думаешь об изнасиловании в Кальмаре, Рогерссон? — поинтересовался Бекстрём, едва сунул нос в комнату коллеги.

— Ужасно грустная история, — ответил Рогерссон.

— Она имеет какое-то отношение к нам, я имею в виду — к Линде?

— Ни малейшего.

— Тогда ты думаешь точно так, как я, — констатировал Бекстрём.

— Нам придется смириться с этим, — заметил Рогерссон и ухмыльнулся.

— Я спросил Кнолля и Тотта тоже. Просто на всякий случай, — сообщил Бекстрём.

— И что они?

— Кнолль не верит в это, но у него, похоже, есть небольшие сомнения. Ему кажется, что, пожалуй, стоит поговорить с коллегами из группы ВИКЛАС.

— А Тотт как считает? — спросил Рогерссон.

— Говорит, конечно, что не верит, но предлагает в любом случае все проверить и обменяться парой слов с коллегами из ВИКЛАС.

— Сенсационные мнения. Как они до всего этого додумались? — усмехнулся Рогерссон.

— Потом я спросил и Левина, — сообщил Бекстрём.

— И что он думает?

— Хочешь услышать буквально?

— Естественно.

— С оговоркой, что все сведения Левина о кальмарском деле сводятся к описанию, полученному им по телефону от коллеги Сандберг, он все равно придерживается почти невероятной версии, что речь идет о том же самом преступнике, как и в случае с Линдой.

— Левин верен себе, — проворчал Рогерссон. — Кстати, как думаешь, может, нам наплевать на все, слинять домой в отель и пропустить по паре холодного пива перед едой?

— Я обеими руками за, — расплылся в улыбке Бекстрём.

— Включи четырехчасовые новости, — попросил Рогерссон, когда они уже два часа просидели в номере Бекстрёма и успели приговорить по две банки холодного пива.

— Зачем? — удивленный Бекстрём потянулся за пультом телевизора.

— Просто интересно, цела ли еще моя комната, — пояснил Рогерссон.

— Какая ужасная история, — сказал Бекстрём пять минут спустя, выключая телевизор. — Эти идиоты взорвали окно оперативного центра Морды. Если Морда всему причина, он явно совсем свихнулся.

— Я поболтал с парнями из управления после обеда, — сообщил Рогерссон. — У них точно такое же мнение, как и у тебя.

— Да, все правильно, — еще раз подтвердил Бекстрём.

— Какая ужасная история, — констатировал он еще через пять минут.

— Наверное, все было как в Гранд-отеле в Лунде, — предположил Рогерссон. — Он приохотился к зеркалам в ванной.

— Или что-то перепутал, — поделился своим мнением Бекстрём. — Пожалуй, просто попытался застрелиться. Немудрено при таком-то подбородке. Хотя дело, возможно, не в этом.

— А в чем тогда? — спросил Рогерссон.

— Каждый раз, видя себя в зеркале, он стреляет себе в лоб, хотя бы в свое отражение, — сказал Бекстрём.

48

Сны приходили теперь все чаще. Снилось то лето почти пятьдесят лет назад, когда он получил свой первый настоящий велосипед и отец научил его кататься на нем. Хотя во сне в ту ночь он видел не свой огненно-рыжий «Крессент Вэлиант», а папу и маму.

То было странное лето, когда казалось, отпуск отца никогда не закончится. И в конце концов он спросил: «Сколько дней у тебя отпуск, папа?»

Сначала отец выглядел немного странным, но потом рассмеялся и потрепал его по волосам, и все снова стало как обычно.

— Он продлится до тех пор, пока я не научу тебя кататься на велосипеде, — ответил отец. — На это уйдет время, а работа никуда от меня не убежит.

Потом он снова потрепал его по волосам.

Настоящее индейское лето было тогда, и его отец с каждым днем становился все больше и больше похожим на индейца. Худой, загорелый, с плотно обтянутым кожей лицом.

— Ты выглядишь как настоящий индеец, папа, — сказал он ему.

— Ничего странного, — ответил отец. — При такой-то погоде.

Однажды ночью он проснулся. Скорее всего, от какого-то звука. Тихо на цыпочках спустился по чердачной лестнице в прихожую и увидел, что его родители сидят на одном стуле на кухне. Мать на коленях у отца, обняв его за шею и положив голову ему на грудь. А он одной рукой обнимал ее за талию, тогда как другой осторожно гладил ей волосы.

— Все устроится, — бормотал отец. — Все устроится.

И никто из них не увидел его, а он неслышно вернулся в свою комнату на чердак и вскоре заснул.

Когда они завтракали утром, все снова было как обычно.

— Ты готов, Ян? — спросил отец и отставил в сторону чашку с кофе. — Может, сделаем кружок на «Вэлианте»?

— Всегда готов, — ответил Ян.

А потом он проснулся.

49

Векшё, вторник 5 августа

Четырнадцатилетняя жертва изнасилования в Кальмаре выжила. Ее состояние описывалось как критическое, но стабильное, и отсюда выходило также, что она была бы мертва сейчас, если бы ее сестра с подругой не появились в последнюю секунду и не спугнули преступника. Она также стала подтверждением того, о чем средства массовой информации догадались с самого начала. В Смоланде свирепствовал серийный убийца, насиловавший молодых женщин в разгар шведской отпускной идиллии.

Сначала он убил Линду. Несколько недель спустя напал еще на одну женщину, и, по мнению газетных экспертов, его неудача с ней являлась наиболее вероятным объяснением того, почему он уже через неделю нашел себе третью жертву. Его внутреннее напряжение стало столь сильным, что страх попасться ушел на второй план.

Профессор судебной психиатрии из университета Стокгольма, который считался главным специалистом страны по маньякам, смог также назвать несколько причин неспособности правоохранительных органов на ранней стадии выявить серию в тяжелых насильственных преступлениях. В полиции смотрели на вещи узко, зацикливались на отдельных случаях, взаимосвязи разных подразделений и структур оставляли желать лучшего. Одна рука не знала, чем занимается другая. Сотрудники не замечали самого главного, простых и очевидных закономерностей.

— Никто просто не видит, что король — голый, — объяснил профессор в утренней программе ТВ-4.

— Что вы имеете в виду? — спросил репортер.

— Ну, что он — голый, — уточнил профессор.

Впервые за лето средства массовой информации также позволили себе открыто критиковать полицию и особенно ее представителей в Векшё. Несмотря на множество оставленных преступником следов, смерть Линды по-прежнему не была раскрыта. Вдобавок, согласно нескольким анонимным источникам в полиции, в расследовании не наблюдалось вообще никаких ощутимых результатов. И хотя со времени убийства прошел уже целый месяц, следствие практически не сдвинулось с мертвой точки.