— Итак, мы продолжаем двигаться вперед, наращивая темп и сохраняя максимальную объективность, — резюмировал Олссон. — Как у нас, кстати, дела со сбором проб ДНК?
По словам его помощников, с этим все обстояло наилучшим образом. Уже шестьсот человек добровольно предоставили свой генетический материал, и сейчас старый рекорд был побит со значительным перевесом.
— Мы работаем в двух направлениях, — объяснил Кнутссон, бросив робкий взгляд на коллегу Левина. — Во-первых, пытаемся охватить тех, кто живет по соседству с местом преступления, во-вторых, ищем мужчин, соответствующих психологическому портрету группы ППП, и систематически берем у них ДНК.
— То есть действуем исключительно целенаправленно, — уточнил Торен.
— Да, рано или поздно он попадется в наши сети, — констатировал Олссон с уверенной миной.
За традиционным вечерним пивом в отеле все знающий Рогерссон рассказал Бекстрёму, что их бывший шеф сменил место базирования.
— Он в Худдинге, в тамошней психушке? — предположил Бекстрём, которому по службе приходилось посещать данное заведение несколько раз в год.
— В Уллерокере, — сообщил Рогерссон. — Он, по-видимому, из тех краев, поэтому практично ведь, когда у него и жена, и дети под боком.
— И как его дела? — спросил Бекстрём с любопытством.
Если верить источнику Рогерссона, с бывшим шефом все было просто замечательно. Уже на второй день Нюландеру доверили очень важное задание, и теперь он ходил с библиотекой на колесиках по всем отделениям.
— Он, наверное, чувствует себя как рыба в воде, — констатировал Рогерссон.
Бекстрём кивнул в знак согласия.
«Интересно, кто заботится о Брандклиппаре? — подумал он. — И зачем я сейчас забиваю этим голову? Какая мне разница?»
— Выпьем, брат, — сказал он и поднял свой бокал с пивом.
— Выпьем за Морду тоже, — добавил Бекстрём.
«Он, собственно, был довольно забавный парень, и все равно ведь что-то надо сказать», — мысленно продолжил он.
В четверг «Дагенс нюхетер» вышла с большой статьей университетского библиотекаря Мариана Гросса, которую газета вдобавок упомянула и в передовице, и в разделе новостей, пусть тот же самый материал неделей ранее отказалась взять «Смоландспостен» в Векшё. Гросс был возмущен. Во-первых, некомпетентностью, продемонстрированной полицией при расследовании убийства Линды. Во-вторых, тем, какому жуткому давлению лично он подвергся со стороны правоохранительных органов.
Нисколько не думая о себе и тех опасностях, какие могли свалиться на его голову, он в качестве свидетеля старался изо всех сил помочь властям. Это было естественным для Гросса, так же как и для любого думающего человека, живущего в демократическом и правовом государстве. Сам беженец из Полыни в ту пору, когда она еще входила в советскую империю, он мог многое рассказать о прозябании в условиях диктатуры. Его, кроме того, лично затронула ужасная трагедия. Он знал и жертву, и ее мать. Восхитительные люди и лучшие соседи, о каких можно только мечтать, по словам Гросса. И хотя, судя по всему, он единственный видел убийцу Линды и мог описать его, полиция обошлась с ним непостижимым и вызывающим глубокое отвращение образом.
Дважды они силой забирали его из дома и отвозили к себе в участок, ужасно разговаривали с ним, оскорбляли на расистский манер, допрашивали сутки напролет и вынудили сдать пробу ДНК, не сумев представить даже крошечного доказательства его вины. Вдобавок у них потом хватило наглости утверждать, что он сделал это по собственному желанию.
Когда результат анализа пришел, ему самому и его юридическому представителю пришлось неоднократно звонить им и писать письма, прежде чем из полиции удосужились сообщить, что его отсеяли из числа подозреваемых. То есть что он невиновен и не имеет никакого отношения к убийству Линды. А ведь это с самого начала было ясно для любого думающего человека, но только не для правоохранителей Векшё и их подручных из Государственной криминальной полиции Стокгольма.
Гросс, как выяснилось, оказался не единственным, с кем обошлись не лучшим образом. В большой статье раздела новостей та же газета со ссылкой на высокопоставленный источник в полиции поведала своим читателям, что в связи с расследованием убийства Линды была взята проба ДНК почти у тысячи человек в Векшё. В огромном большинстве случаев этот процесс затронул обычных порядочных трудолюбивых мужчин. И все заключения, пока полученные по указанным анализам, вполне предсказуемо подтвердили невиновность тех, у кого их брали.
Трое так называемых добровольцев дали интервью газете, и среди них, как ни странно, оказалась одна женщина. Все они выразили свое недовольство, и, по их словам, та добровольность, о которой говорила полиция, сильно разнилась с их собственными впечатлениями. Человеку не оставляли другого выбора, и, чтобы избежать дальнейших преследований, приходилось принимать предложение полиции. Но разговоры о личном желании в подобных случаях, естественно, напоминали плохую шутку.
Наиболее возмущенной оказалась затесавшаяся в эту компанию женщина, и она, кроме того, даже не поняла, о чем, собственно, идет речь. Любой ведь сегодня знал, что Линду наверняка убил мужчина, и, зачем полиции понадобилась ее ДНК, оставалось загадкой. По крайней мере, для нее.
Данный вопрос, естественно, переадресовали пресс-секретарю полиции Векшё, но та отказалась отвечать. Руководство расследования вообще не комментировало меры, предпринимаемые для раскрытия убийства Линды Валлин. В общем, это противоречило природе такой деятельности и в худшем случае могло поставить под удар или даже свести на нет все усилия полиции добиться положительного результата.
На эксперта, к которому газете пришлось обратиться, однако, не распространялись подобные полицейские правила. И он привел с его точки зрения единственное возможное объяснение. Добровольно подвергшаяся столь примечательной процедуре женщина, вероятно, имела сына, ДНК которого интересовала полицию, но, к сожалению, находившегося вне поля их досягаемости. По словам дамы, это само по себе соответствовало истине. Конечно, у нее был сын, но как он сумел бы помочь полиции раскрыть убийство Линды, она в еще больше степени представить себе не могла. По словам матери, он и мухи за всю свою жизнь не обидел и вдобавок уже два года, как перебрался в Таиланд.
— Насколько я понимаю, полиция просто не знает, что им дальше делать, — констатировала эта женщина в заключение своего длинного интервью.
И похоже, она не единственная придерживалась такого мнения. Ее поддержал автор передовицы в «Дагенс нюхетер», утверждавший, что узнал сладковатый запах гниения всей правоохранительной системы и, кроме того, увидел явные признаки той же самой растерянности и отчаяния, которые характеризовали охоту полиции за убийцей премьер-министра Улофа Пальме двадцать лет назад. Пожалуй, ничего странного, кстати, поскольку большинство полицейских, которых Государственная криминальная полиция отправила расследовать убийство Линды, также принимали активное участие и в тех событиях.