Улыбка стала шире. Она не отрывала от него глаз. Мартен ощутил в животе слабый электрический разряд. Она произвела на него впечатление. Слишком сильное. Но в ней было и еще что-то. Нечто почти отталкивающее. Он прогнал эту мысль – слишком абсурдной она казалась.
Он взял бумаги. С изумлением увидел копии протоколов допросов и отчетов патологоанатома. Абсолютно все документы. Несмотря на закрашенные маркером фамилии, Мартен был потрясен тем, что этой незнакомке выдали настолько конфиденциальные материалы.
Он попытался скрыть свою реакцию, но молодая женщина заметила, как он напрягся.
– Вы считаете, что мне не должны были давать эти документы, – сказала она.
– Я считаю, что, будь вы журналисткой, тайно собирающей материалы, вы могли бы нанести очень большой вред расследованию. В этом досье содержится информация, известная только полиции. Никогда не нужно забывать, что убийца тоже читает газеты. Например, стоит ему узнать, что он устранил сестру женщины, с которой хотел расправиться, и той будет угрожать серьезная опасность.
– Понимаю, – ответила она. – В нескольких местах я заметила, что те, кто ведет следствие, и даже лицо, подписывающее отчеты криминалистической лаборатории, упоминают возможность того, что убийца – женщина. Причем эти предположения никак не подтверждаются фактами. Вы догадываетесь, что позволяет им утверждать это с такой уверенностью?
– На месте первого убийства нашли след обуви тридцать восьмого размера.
– Да, конечно, я об этом читала. Но это же очень слабая улика. Вам кажется, ее достаточно?
– Нет, конечно нет. И у мужчин бывают маленькие ноги.
– К тому же убийца мог специально оставить этот след, чтобы сбить с толку сыщиков.
– Вы хотите сказать, что он мог специально прийти с башмаком тридцать восьмого размера, чтобы сделать отпечаток? Это означало бы, что убийство было преднамеренным.
– Почему бы и нет?
– Вы правы. Почему бы нет? Но я полагаю, что убийца просто совершила ошибку. Или это провокация, потому что она абсолютно уверена в своей безнаказанности.
– Вы много размышляли об этом деле, – констатировала она.
В том, как она произнесла эту фразу, он неожиданно почувствовал что-то вроде агрессивности, почти враждебность. С чего бы такая реакция?
– Это правда, – подтвердил он. – Но я больше не веду его.
– Потому что вы продвигались недостаточно быстро?
– Нет, была другая причина.
Она не стала настаивать.
– А как бы вы сейчас действовали, окажись на месте коллег?
У него не было ни малейшего желания снабжать ее новой информацией. Он не знал, кто она такая и в какой мере то, что он ей скажет, может повредить расследованию. Ему казалось противоестественным обсуждать такое сложное дело, которое находится в процессе разработки, с незнакомкой, с чьей бы подачи она ни пришла.
– Совершенно не могу сказать, что бы я сделал. Для этого мне нужно знать, на каком они сейчас этапе, какие версии успели исследовать и в какие тупики попадали.
– Вы могли бы все это узнать.
– Мог бы, но не буду.
Она улыбнулась еще шире, но он увидел, как на ее высоких скулах вспыхнули два красных пятна.
– Я полагала, что могу рассчитывать на вашу помощь, – медленно произнесла она. – У меня очень серьезные рекомендации, которые дали… очень важные люди.
Таилась ли скрытая угроза в том, как она это сказала? Он решил не обращать внимания.
– Ну, коль мы об этом заговорили, хотелось бы точно знать, кто вы такая, и посмотреть на ваши рекомендации, – заметил он. – У вас есть документ, подтверждающий, что вы продюсер?
Улыбка молодой женщина стала еще шире, открыв идеальные зубы.
Она вынула из сумки бумажник и паспорт.
– Вот мое водительское удостоверение и удостоверение личности. А вот – американский паспорт. После брака с французским гражданином Франсисом Пети у меня двойное гражданство. Мой муж – помощник председателя Союза ради прогресса.
Она протянула ему все три документа.
– Что касается моей продюсерской деятельности, то я завтра же пришлю вам подтверждение. Согласны помочь мне?
Мартен отдал ей документы.
– Будь вы хоть женой Президента Республики, я бы ответил вам точно так же. Ведется дело. Уже много трупов. Могут и еще появиться. Я не имею права сказать или сделать что-то, что может повредить ходу расследования. Эти важные лица, которые вас рекомендовали, должны были вам все объяснить. И для начала не давать вам такие конфиденциальные документы.
Улыбка на лице женщины превратилась в гримасу.
– Вы хотите сказать, что они не должны были мне доверять?
– Я уверен, что ровно так же реагировал бы любой полицейский мира, хоть в Соединенных Штатах, хоть в Венесуэле, – твердо заявил Мартен.
Она шумно вздохнула.
– Вижу, мы зря теряем время, – заявила она.
– Если хотите, чтобы я познакомил вас с методами полиции, применяемыми в подобных расследованиях, могу рассказать вам о своей последней охоте на серийного убийцу.
– Нет. Ваше начальство говорило мне об этом деле, и меня интересует именно оно.
– Почему?
Она сложила бумаги, спрятала их в сумку и только потом ответила. Когда она подняла глаза, то выглядела снова безмятежной и уверенной в себе, от ярости не осталось и следа.
– Прошу меня извинить, – сказала она. – Глупо было так злиться. Есть у меня плохая привычка принимать свои желания за реальность. Слабость избалованного ребенка.
– Забудем об этом, – согласился Мартен с такой же показной искренностью.
– Это дело интересует меня потому, что в нем есть все элементы захватывающей истории. А если убийца – женщина, все выглядит еще более многообещающим. Поэтому я и спрашивала, уверены ли вы в женском следе.
– Понимаю, – ответил Мартен. – И буду в вашем полном распоряжении, как только дело прояснится, а убийцу арестуют. Будь он мужчиной или женщиной.
Она поднялась и протянула ему руку:
– До свиданья, месье. Была счастлива с вами познакомиться.
И ушла, шурша шелком, в облаке духов.
Вопреки своему обещанию, счет она не оплатила, меланхолично констатировал Мартен. Впрочем, стоит признать, он и не дал ей ничего за эти гипотетические деньги.
Мартен доел горячее и заказал кофе, обдумывая странную встречу.
Пройдя по улице несколько сот метров, она резко остановилась, почувствовав, что задыхается от волнения. Она была в ярости на саму себя. Ночь лишила ее сил. Усталость спровоцировала ужасную ошибку в оценке ситуации. Нельзя было встречаться с этим комиссаром. Она забыла, что не все мужчины похожи на обслугу председателя.