– Откуда такая убежденность?
– На то есть свои причины.
– Когда он должен появиться?
– Вы мне дадите слово офицера, что не задержите его?
– Я не могу дать такое слово. Он подозревается в тяжких преступлениях. Я должен задержать его тотчас, как только увижу, – глухим голосом сказал Шевцов.
Пономарев пожал плечами:
– Тогда я не могу ничего сказать вам. Я не сдаю сослуживцев, даже бывших.
– Неужели вы хотите, чтобы преступник продолжал оставаться на свободе?
– Я не милиционер, я военный.
– Вы хотите, чтобы Мещерский опять убивал невинных людей? Опять будут страдать чьи-то матери, жены! – едва сдерживая гнев, произнес Шевцов.
Его встретил твердый взгляд холодных светло-зеленых глаз: у парня уже давно сложились собственные представления о чести, и вряд ли он их когда-нибудь поменяет, и уж тем более безнадежное дело пугать его.
– Хорошо, – сдался Шевцов. – Я дам вам такое слово. Но если я повстречаю его во второй раз, то обязательно задержу.
– Хорошо, – согласился капитан. – Когда вы его увидите, то можете сказать все, что считаете нужным.
– Договорились. Так когда он появится?
– Обычно он приезжает на годовщину смерти Земфиры, это как раз через десять дней. Сразу с вокзала он пойдет на ее могилу. В этом году – третья годовщина. Уверен, что он ее не пропустит.
– Хм, можно было бы и догадаться. Что ж, спасибо и на этом, капитан.
Бывать в Кении Джону Эйросу доводилось дважды. И вот теперь он прилетел сюда в третий раз. С высоты птичьего полета Найроби не был похож ни на один из африканских городов, которые он знал. Казалось, что город был создан для того, чтобы засадить его деревьями и превратить в цветущий сад. Для этого природой было создано немало: густая сеть рек, прохладный климат, весьма комфортный для проживания. Примечательно было то, что здесь напрочь отсутствовала изнуряющая экваториальная жара. Оно и понятно: город расположен на высоте, на которой дохла всякая нечисть, в том числе и малярийные комары.
Но стоило только выйти за пределы аэропорта, как становилось понятно, что Найроби изрядно потрепан. И больше напоминает раскрашенную потаскушку, оказавшуюся не у дел по старости лет. Излишества и безобразный образ жизни так подточили ее здоровье, что невольно сказались на лице: потеряв прежнюю привлекательность, оно стало выглядеть куда грубее, чем было на самом деле.
Вот таковым был этот город!
Лет десять назад он выглядел значительно привлекательнее, но сейчас переживал не лучшие свои времена. Чего действительно не отнять у Найроби, так это огромного количества парков и скверов, между которыми возвышались строения с красными островерхими крышами. Особняком возвышался деловой центр с высокими сигаровидными домами. Их было такое огромное количество, что их можно было принять за одно гигантское строение.
До центра города Джона взялся подвезти крупный пожилой негр.
Уже подъезжая к городу, он вдруг неожиданно спросил:
– Вы первый раз в нашем городе, мистер?
– Кхм… Да, приятель, – слукавил Джон. – Как тебя зовут?
– Килимано. Тогда вам интересно будет взглянуть на горы – Кению и Килиманджаро. Это наша национальная гордость.
Джон Эйрос с любопытством посмотрел на водителя. Пучеглазый ленивый взгляд мог быть обманчивым, расслабляться не стоило, кто знает, куда он захочет завезти его.
И будто бы угадав тревожные мысли пассажира, водитель столь же лениво продолжал:
– Это совсем недалеко, мистер. Вы даже не будете выходить из машины, на горы посмотрите через окно.
– Ну, разве что так, – невесело буркнул Эйрос. – Сколько же стоит подобная любезность, Килимано?
– Всего-то десять баксов!
– Однако недешево.
– Но зато я подвезу вас к точке, с которой лучше всего видны две горы сразу, – настаивал негр.
– Приятель, а ты, случайно, не работал экскурсоводом? – подозрительно покосился Джон на водителя.
За разговором проехали по каменному мосту реку Найроби и покатили вдоль леса Карура, состоящего из тропических эндемичных деревьев. Взгляд невольно задержался на огромных, величиной с ладонь, желтых цветах. Чем-то они напоминали Джону кувшинки, какие нередко можно встретить в Европе.
– Вы угадали, мистер, но это было давно. Тогда к нам еще приезжали в огромном количестве туристы. Сейчас их с каждым годом становится все меньше. Так что вы скажете?
– Хорошо, поехали! Ты умеешь уговаривать, приятель. Взгляну на эту местную достопримечательность.
– Вы не разочаруетесь, мистер, – заметно приободрился водитель. – Сейчас ясный день, и вы непременно увидите горы во всей красе, хотя они и находятся достаточно далеко. Вот только сейчас мы проедем этот лес и немного отъедем от делового центра, – пообещал он.
Когда уже лес заканчивался, из-за одного из стволов высокого дерева, лишенного коры, выглянула рогатая голова жирафа. Пятнистой тенью промелькнул леопард. В заповеднике животные чувствовали себя в полнейшей безопасности.
Приехали быстрее, чем предполагал Джон. Остановились на скале у одного из притоков реки Найроби. Высокая каменная громада, возвышающаяся над излучиной, как будто была создана природой для того, чтобы любоваться красотами экваториальной Африки.
– И все-таки я бы посоветовал вам выйти, мистер. Так будет видно значительно лучше.
– Что с тобой сделаешь, – буркнул Джон Эйрос, взявшись за ручку двери.
Водитель вышел первым и, показав на белесую дымку, произнес:
– Это есть гора Кения.
– Послушай, братец, а ты меня часом не надул? – нахмурился Джон. – Ты мне пообещал показать гору, а я ничего не вижу, кроме облаков.
– Сэр, то, что вы сейчас видите, это пики Томпсон и Батиян, каждый из них высотой более пяти тысяч метров, а то, что вы приняли за облака, это не что иное, как снег. И не забывайте: гора находится не рядом, а на расстоянии ста пятидесяти километров.
– Однако!.. – Джон приложил ладонь ко лбу: – Впечатляет. А где же гора Килиманджаро?
– Посмотрите на юго-восток, мистер, – развернулся водитель. – Сейчас ясный день, и вам очень повезло, она видна почти вся.
Повернувшись, Эйрос увидел на горизонте огромную гору с усеченной вершиной.
– Ты прав, – не сумел сдержать своего удивления Джон. – Здесь есть на что посмотреть. Сколько она в высоту?
– Почти шесть тысяч метров.
– Она просто огромная! – протянул восторженно Эйрос, разглядывая усеченную вершину потухшего вулкана, жерло которого со всех сторон окружили сверкающие ледники.