– Как зовут вашего заказчика?..
– Зачем это вам?
– Темнишь, парень. Тебя с ним что-то так связывает? Почему ты не хочешь назвать даже его имя?
– Его зовут Рамзиль.
От порога дома до калитки – не более тридцати шагов. Их можно преодолеть всего-то за полминуты, но неожиданным образом время растянулось, словно он вышагивал в безмерном пространстве, лишенном осей координат. Так бывает всегда, когда испытываешь стресс. Поговаривают, что в этом состоянии человек способен рассмотреть даже траекторию летящей пули и вовремя увернуться от нее. А находясь за рулем автомобиля, даже неопытный водитель в тысячную долю секунды из нескольких сотен возможных вариантов способен выбрать наиболее правильный.
Тимофей всего лишь делал второй шаг, но решение уже было принято: оставалось только узнать, как на него отреагируют приятели.
Время вернулось в свой обычный ритм, разделившись на двадцать шагов, что остались до калитки. Неожиданно вспомнилось, что петли у нее были несмазанные и она издавала неприятный скрежет. Тимофей нисколько не сомневался в том, что в этот самый момент из окна первого этажа за ним наблюдает Мещерский. Оставалось только погорделивее выгнуть спину и добраться до калитки.
Не споткнувшись.
* * *
Слегка отодвинув занавеску, Гурий Афанасьевич с интересом наблюдал за Тимофеем. О человеке может многое поведать его походка, а уж когда он покидает негостеприимный дом, то диагностику можно провести очень точно.
Тимофей шел по двору. На первый взгляд обыкновенный ремонтник. Спина выпрямлена: ничего не свидетельствовало о том, что парень только что пережил.
Гурий Афанасьевич довольно хмыкнул, взял телефонную трубку, набрал номер.
– Абу Рахим… Это Мухаджир, брат, – заговорил он по-английски. – Можешь не волноваться, кажется, я отыскал подходящих людей… Да уверен, что это именно то, что нам нужно. Насильно здесь ничего не сделаешь, нужно найти свой подход. Я дал им номер своего мобильного телефона… Нет, не один, с ним еще пара человек. Это то, что нам нужно. Можно считать, что этот вопрос закрыт… Спрашиваешь, позвонит ли? Нисколько не сомневаюсь, что он согласится. Я сам такой же породы. Этим ребятам нужно поиграть в риск, вот мы им и предоставим такую возможность. Да, буду держать на контроле.
Положив трубку телефона, Мещерский подошел к окну. Тимофей подошел к приятелям и что-то им сказал, потом сел в автомобиль. Мещерский был уверен, что сейчас он обернется: так оно и случилось. Отошел от окна, устроился в мягком кресле и, скрестив руки на груди, улыбнулся.
Все складывалось именно так, как он и рассчитывал.
Потом он подошел к телефону и набрал номер.
– Рамзиль.
– Слушаю тебя, Мухаджир.
– Твои парни только что были у меня.
– И как они тебе?
– Это то, что нам нужно. Они мне подходят, работают с выдумкой; я прямо хохотал, когда они с телефонным кабелем орудовали, такой концерт для меня устроили.
– Ну вот видишь, я тебя не разочаровал, таких людей подогнал!
– Но этого мало, нам нужно еще хотя бы человека три.
– Не беспокойся, брат, отыщем.
– Хорошо. Жду. – Мещерский положил трубку.
* * *
Тимофей распахнул калитку, в этот раз ее скрип показался ему совсем невыносимым. Из салона мини-вэна вышел Алексей, и теперь они с Саней Чистяковым поджидали приближающегося Тимофея.
– Ты чего так долго? – нервно спросил Алексей.
Тимофей невольно усмехнулся. Странное дело, но после посещения этого дома он будто бы переродился, стал чувствовать острее. Настроение приятеля ему не нравилось.
– Так вышло, – коротко ответил Тимофей и, распахнув дверь, плюхнулся в кресло.
В какой-то момент Воропаев не выдержал и глянул через плечо на решетчатые ворота. В окне с правой стороны от крыльца откинулась занавеска, и Тимофей разглядел улыбающееся лицо Гурия Афанасьевича. Судя по всему, тому было весело.
– Ну, чего ты там копаешься! – уже не скрывая раздражения, крикнул Тимофей. – Езжай по-быстрому!
Наконец двигатель завелся, и мини-вэн выехал на проезжую часть.
– Что с тобой, Тимофей? Тебя прямо не узнать.
Воропаев промолчал.
– Ты, наконец, расскажешь, что там произошло?
Тимофей раскрыл саквояж, вытащил из него портфель и, просунув его в оконную щель, объявил:
– Я сейчас выкину его к чертовой матери!
– Постой! – отчаянно завопил Алексей, притормаживая. – Ты чего делаешь?! Сдурел, что ли?! Это ведь шесть тысяч баксов! Или теперь ты стал такой богатый, что можешь просто так разбрасываться такой капустой?!
Тимофей тяжело вздохнул: как ни крути, но Алексей был прав.
– Да расскажи ты, наконец, что там произошло.
– Хорошо. Давай поедем к тебе, там все и расскажу.
– Вот это другое дело, – повеселел Алексей. – А то выброшу, выброшу… Во дает!
Примерно через час подкатили к девятиэтажке в Чертанове, где жил Алексей. Полукругом вытянулся жилой массив с небольшим двориком, плотно заставленным автомобилями. Из живой природы – только крохотный палисадник, разбитый у одного из подъездов. Судя по всему, и этот клочок природы доживал свои последние дни. Пройдет всего-то пара недель, как кусок земли закатают в серый асфальт, и погребальным памятником живой природе поставят пару автомобилей, все это назовут «два стояночных места».
Но Алексеем, всю жизнь прожившим в дальнем Подмосковье, в деревянном доме, где один сортир был на четыре многодетные семьи, однокомнатная квартира в городе воспринималась как высочайшее благо цивилизации. Вид из окна он называл не иначе как панорама, хотя в действительности обзор упирался в глухую стену соседнего дома, отстоящего на пару десятков метров.
И все-таки в квартире у него было уютно (Алексей так обихаживал собственное жилье, словно рассчитывал прожить в нем до глубокой старости), и его приятели любили к нему захаживать.
Обстоятельно, стараясь не упустить даже малейшей детали, Тимофей пересказал все, что с ним случилось в доме Матвея Черного, и особенно содержание разговора с Гурием Афанасьевичем. Получилось несколько суховато; нервное напряжение, что держало его на протяжении последнего часа, неожиданно куда-то испарилось. В итоге в сухом остатке осталось весьма дельное предложение о сотрудничестве.
В глубине души царапалось предчувствие чего-то нехорошего, не поддающегося объяснению. Да и слов, чтобы выразить свои переживания, не находилось.
Откинувшись на спинку кресла, Тимофей заключил:
– Вот давайте и решим, что нам делать. Соглашаться или нет?
– А ты сам что думаешь? Неужели он нам даст такие деньги?