— Пусть живет… пока. Но попугать его стоит. Посмотрим, что он собой представляет.
Анисимов посмотрел на часы. Библиотеку откроют через пятнадцать минут — времени вполне достаточно, чтобы еще раз прокрутить в голове варианты предстоящего разговора. Но едва он сделал вторую затяжку, как ко входу в библиотеку подошла Ольга.
Овалом лица и чуть припухлыми губами она очень напоминала старшую сестру. В конкурсах красоты ей, конечно, не участвовать, но очарования она не лишена. Подавляющему большенству мужиков нравятся именно такие женщины, от них веет теплом и уютом. Пропустив каких-то молодых людей, по всей видимости, студентов, вперед, Анисимов вошел в просторное фойе библиотеки.
Последний раз Анисимов был в читальном зале лет десять назад, в то время он слыл страстным книгочеем. Но сейчас чтение бестселлеров ему заменяли протоколы с мест преступлений, показания подозреваемых и задержанных. Хотя порой и самому приходилось участвовать в литературном процессе, — например, писать разного рода объяснительные записки. И для своих литературных опусов он находил читателей в лице начальника отдела и проверяющих из прокуратуры.
Анисимов прошел к стойке, за которой перебирала какие-то листочки Ольга. Постоял некоторое время, глядя на нее. Она тут же отреагировала.
— Вы что-то хотите спросить? — вежливо обратилась она к нему, подняв грустные глаза.
Анисимов приветливо улыбнулся. Ее губы слегка дрогнули в ответной улыбке. Действительно, весьма обаятельная особа.
— Мне бы хотелось поговорить с Ольгой Евстафьевной Макаровой.
В ее серых глазах промелькнуло любопытство, оттеснив на второй план грусть.
— Я и есть Ольга Евстафьевна. А что вам, собственно, нужно?
Из рядов книжных стеллажей вынырнула молодая невысокая женщина с желтыми короткими волосами. Все выпуклости на ее теле приходили в бурное волнение при малейшем движении. Весьма аппетитная особа.
Анисимова она смерила коротким взглядом, в котором таилась целая гамма чувств: откровенное любопытство, интерес к молодому человеку, но больше всего — скрытое раздражение, а в суженных глазах так и читалось: «Это что же такое получается? Одним все, а другим — головастые рахитики в очках!»
— Оля, ты не позабыла, что тебе нужно заполнять формуляры? — покровительственным тоном поинтересовалась желтоволосая.
Эту девицу следовало нейтрализовать, и Анисимов, собрав по крохам порастрепавшееся в служебной рутине обаяние, широко улыбнулся, сверкнув ровным рядом зубов.
— Какая у вас очаровательная заведующая.
Девушка слегка смутилась и с еще большим интересом взглянула на Анисимова.
— Я обязательно заполню, Алевтина Георгиевна, — ответила Ольга.
Алевтина отошла, Анисимов тотчас погасил улыбку.
— Я к вам по поводу вашей сестры.
Губы девушки болезненно сжались. Она мгновенно посуровела и замкнулась. Наладить контакт теперь будет труднее.
— Почему вы снова ко мне пришли? Я ведь вам все уже рассказала в прошлый раз. У меня такое горе, а вы меня тираните, задаете какие-то дурацкие вопросы, а когда я вам отвечаю, так вы ставите под сомнение все мои ответы. Зачем все это нужно?
— Я пришел к вам… частным образом. Меня зовут Игорь.
Глаза девушки недоуменно округлились.
— Так вы не из милиции?
— Кхм, — кашлянул Анисимов в кулак, пытаясь скрыть смущение. — Нет, я из милиции, но к вам я пришел по собственной инициативе. Если кто-то из начальства узнает о моем посещении, то я получу взыскание за самодеятельность. Дело в том, что человек, который взял вашу сестру в заложники, мой давний приятель.
— В заложники, говорите?! — воскликнула Ольга. — Да никаких заложников там не было!
Несколько человек, сидевших в читальном зале, с недоумением посмотрели на них.
Анисимов нахмурился.
— Простите, я вас не понял. Вы хотите сказать, что он никого не брал в заложники?
— Да, не брал. Одно время моей сестре угрожала опасность, и она наняла Николая Сафронова в одной частной фирме как телохранителя. А потом между ними установились очень близкие отношения. Он был не просто телохранителем, но еще и близким другом сестры, — после некоторого колебания добавила девушка.
— Постойте, что-то я ничего не понимаю. У нас ведь имеются свидетельские показания о том, что он не отпускал женщин, грозил их убить.
— Я очень хорошо знаю Николая. Сейчас о нем понаписали в газетах всякой дряни. Вот полюбуйтесь. — Она подняла со стола одну из газет, раскрыв, начала читать: — «Как нам удалось выяснить, Николай Сафронов был человеком весьма неуравновешенного характера, без нравственных принципов и склонным к насилию. В свое время он служил в элитном подразделении „Скиф“, но был уволен за низкие моральные качества…» Читаем в другом месте. — Она взяла другую газету: — «Все это время он держал женщин под дулом пистолета. Только слаженные действия милиции позволили не допустить большей трагедии…» Газетчики как будто бы соревнуются между собой, чтобы очернить Колю. Они думают, что вывернули его душу наизнанку, что рассмотрели под микроскопом каждый миллиметр его кожи, но в действительности во всем написанном нет и капли правды!
— Если все это не так, тогда как же он оказался в этой квартире?
— А чему вы удивляетесь? Ведь они всегда были вместе, — с нескрываемым раздражением сказала Ольга. — Накануне ей позвонила бывшая приятельница, предложила встретиться в кафе. Разговор проходил в моем присутствии, и поэтому я все слышала. Нина была очень удивлена этому звонку, ведь она уже давно не поддерживала с этой приятельницей отношений, но та как-то сумела ее уговорить. Не знаю, что она там ей посулила, но сестра согласилась. Хотя, конечно, всегда была очень осторожным человеком. Ну сами подумайте, какая может быть опасность, если тебя приглашает твоя подруга, пусть и бывшая.
— Да, конечно, — невольно согласился Анисимов, — но на всякий случай она пошла на встречу с Сафроновым?
— Да. Тогда я у нее еще спросила, что там за дело, но Нина не любила делиться со мной секретами. Просто сказала, что ей нужно, вот и все. Незадолго до штурма квартиры она позвонила мне и сказала, что находится в квартире у Коли, что к ним пытаются проникнуть какие-то люди. Потом связь прервалась… Не исключено, что в это самое время ее и застрелили. Знаете, я потом сама ходила по соседям, и они слышали, что Сафронов кричал, что его хотят убить, требовал, чтобы к нему позвали какого-то Анисимова, что он откроет только ему. Больше он никому не верил. Они забаррикадировались и никого не пускали.
Внутри у Игоря все вздрогнуло, и ему потребовалось сделать большое усилие, чтобы не дать своим чувствам прорваться наружу. Но, кажется, Макарова ничего не заметила, во всяком случае, вида не подала.