С нетерпением я гляжу, как он неторопливо, словно издеваясь надо мной, парит утюгом свои чёрные брюки.
«Ну… чего ты?.. может — никуда не пойдём? Надоело!» — зевает он.
— То есть как это не пойдём?! — внутренне восклицаю я.
Я с негодованием смотрю на него. «Ну почему, почему в жизни всё так: тот, кто может, тот уже не хочет?» Достаточно, видно, одного лишь сознания, одного лишь воспоминания… а мочь снова и снова, доказывая что-то кому-то… зачем?!
— Ты что делаешь?! — воплю я, с ужасом видя, что Краснов, выключив утюг, включает паяльник.
— Да тут… гетеродинчик один придумал, — небрежно произносит он и ставит на стол цинковое шасси с торчащей разноцветной радиосхемой.
Да, увы! — больше всего Краснов, этот балбес, любит собирать радиоприёмники… Может — а любит — собирать приёмники! Ну что за люди? — и начинаю метаться по его крохотной комнатке… А может, Краснов догадывается, что он мне нужен лишь в качестве тарана, и поэтому не согласен?
— Пожалуйста — как хочешь… мне тоже на фига это надо? — я как бы лениво сажусь, но душа клокочет!
Ведь я же своими глазами видел, не привиделось же мне это в эротических грёзах — как в маленькой тёмной комнатке на улице Конной красивая, пленительно-пышная блондинка пыталась всячески его удержать, робко, но настойчиво как бы приглаживала его к дивану — однако он, непокорно мотнув своей брюнетистой головой на длинной шее, взял лежащую на стуле гитару и стал небрежно на ней тренькать (играть-то он не умел) — он именно демонстрировал, что даже это дурацкое треньканье ему интересней того, чего добивается от него красавица-хозяйка! Потом он совсем вырвался из её обнажённых, ослепительно белых рук и снова мотнув головой, своей разболтанной походкой, лениво поводя челюстью слева-направо, направился к выходу. Она вышла и на улицу!.. И после этого в подслеповатой комнатке паять, воняя канифолью, очередной бессмысленный приёмник?! Вот уж действительно — не понимают люди своего счастья!
— Та… на Конной… вроде ничего была! — небрежно произношу я. Нет уж — я чётко уверен, что Краснов сделает своё дело в моей жизни! А подождать… ну что ж… можно и подождать! Я чётко понимаю свою роль на сегодняшний день… да — подмастерья терпеливы, но хитры! Что ж делать — тут Краснов сильней, но зато в школе, чинно беседуя с интеллектуалами, я лишь коротко, но приветливо ему кивну — и повернусь к интеллектуалам с миной, обозначающей: «Ну что же делать… он же учится в нашем классе!» Вежливость, корректность, дружелюбие по отношению ко всем — главные признаки современного интеллигента. За этим последует какая-нибудь цитата из Оскара Уайльда, которая ясно покажет интеллектуалам, что я с ними, а отнюдь не с этим. Но я не так глуп, чтобы проводить с интеллектуалами и вечера!
И вот уже в тёмном зале вертится яркий зеркальный шарик, создающий как бы мельтешение снежинок во тьме — и голова моя крутится, как на шарнирах… вот эта… и вот та! Интуиция работает хоть пока и вхолостую, но безошибочно… вот эта могла бы… а эта уж точно могла бы… ну, разумеется, пока не со мной… чёткой и буквальной реализации я бы, конечно, испугался донельзя и наверное бы бежал!.. но зачем же тогда приходить?.. А как же сюда не приходить! С упоением вдыхая резкие духи, с восторгом разглядывая дешёвые, нелепые, вызывающие наряды… вот это жизнь! А тонкие духи, хорошие платья… всё это ведёт лишь к дружескому общению с дядей-дипломатом… к дьяволу его! Да такие и не ходят сюда! А эти вот хоть честно привели сами себя — выбирай, завоёвывай, никаких тебе дядь! Путь короче — но мне его не пройти! Не принимают эти девушки, вполне откровенно явившиеся сюда, не принимают эти грубоватые девушки, не принимают и не понимают меня! Или, наоборот, природным чутьём, незамудрённым фальшивыми премудростями, понимают до дна, видят мою двойственность и ренегатство («утром убежит, а днём и не поздоровается!»). И их не обманешь, чёрт возьми!
С фальшивой, натянуто-небрежной усмешкой я подхожу к двум вполне вульгарным девушкам, уже вьющимся возле скучающего и зевающего Краснова… небрежность его их особенно завлекает. И вдруг я!.. Тревога! Звук трубы! Этот — не наш!
Они презрительно оглядывают меня. Лица их «отштукатурены», намазаны… их стиль — выглядеть старше, чем они есть.
Вот они… без обмана!
— А это ещё что за умный мальчик? — хрипло произносит одна из них.
Снова прокол? А на что ты надеялся? Они слепые, что ли? Да и слепые почувствуют!
Краснов, негодяй, и не думает помогать, глаза его в почти сонной плёнке, он лениво двигает своей головкой с набриолиненным коком в такт музыке и на драму, происходящую возле, не реагирует. Ну и что ж? Его можно понять! Каждый раз ему, что ли, тонуть со мной? Но мне-то как перелететь пропасть, отделяющую меня от них?.. единственная сила, способная совершить невозможное — алкоголь — в эту эпоху ещё не известна мне.
— «Мой Вас-ся!»… «Мишка, Миш-ка, г-де твоя у-лыбка!» — несутся в потный зал угарные песни той поры.
Но ты-то не угоришь… вон — уже и на часики поглядел! Люди пришли сюда с честными намерениями — брать и давать, и на фига им нужен ренегат, который пришёл тайком от мамы — урвать, а потом исчезнуть?!
Стой, стой возле уборной, делай вид, что небрежно куришь («Ведь не затягиваешься!»), бросай косые взгляды в мутно-дымно-зеленоватые бездны зеркала… что ты там-то надеешься найти?.. зеркало правду говорит… здесь ты — нуль! Вдыхай порочные запахи туалета и на большее не рассчитывай!
Впрочем, по закону больших чисел (трезвый научный анализ нужен и здесь) может случиться всякое, абсолютно нетипичное и нелогичное… терпение, выдержка, цепкость, трезвая (Краснов-то уже пьян) ориентация в обстановке!
По закону больших чисел, допускающему какой-то процент событий нетипичных, противоречащих логике — всё может быть… затеряться в большой компании — молча, терпеливо ждать конца, и потом в разбредшейся толпе, разбившейся на парочки, вдруг останется одна, которой не с кем… а что она — хуже других?.. Корректно: «Вам куда?» — «А ты проводить, что ли, желаешь? А мамочка не заругается?» Проглотим и это. Только те и возбуждают интерес, кто пытается совершить невозможное, неположенное ему… а кто с важным видом плывёт в собственном дерьме, даже и не пытаясь перебраться в чужое… обречён на самодовольную безжизненность.
Сколько времени и сил уходит на то, чтобы прорваться туда, где ты никому на фиг не нужен — но тянет почему-то именно туда!
Вот он рядом — пышный локоть, главное, не слишком хвататься за него… излишки эмоций пугают! Небрежнее! Как Краснов!
Главное — точный, душевный разговор, без выпендривания, без щеголянья эрудицией… как бы это стал делать сейчас мой «гимназический приятель» Сеня… но демонстрировать ум — самое глупое, что можно придумать сейчас. В данной ситуации ум должен не сверкать, а тихо работать, двигать дело к причалу… Байрон и импрессионисты здесь вредны… впрочем, у Сени и задача — показать себя, у меня другое на уме… впрочем, окончательная победа пока и не нужна… зачем варенье до обеда?
— А ты парень ничего — а сперва жутко мне не понравился! — вот самый ослепительный успех, который подбрасывает меня до небес! Подпрыгивая, я бегу по какой-то тусклой улице, потом, остро и радостно дыша, останавливаюсь, дурашливо (хоть никто уже и не видит меня), верчу головой: