Еще бы, само собой, нравится.
– Вас когда-нибудь целовали на мидвее?
От криков едва не рушится крыша. Все зрители вновь на ногах. Лучи прожекторов рассекают темноту над головами. Сцену заслонили, но значения это не имеет. Брейди знает, что грядет, потому что побывал в разгрузочно-погрузочной зоне.
Понизив голос до задушевного, усиленного динамиками шепота, Кэм Ноулс говорит:
– Что ж, сегодня вас ждет этот поцелуй.
Звучит ярмарочная музыка. Синтезатор «Корг» играет мелодию, какую раньше исполняли на каллиопе. На сцене – водоворот цветов: оранжевые, красные, зеленые, желтые лучи. Под изумленные и восторженные крики с потолка спускаются декорации: мидвей парка развлечений. Карусель и колесо обозрения уже вращаются.
– ЭТО ЗАГЛАВНАЯ КОМПОЗИЦИЯ НАШЕГО НОВОГО АЛЬБОМА, И МЫ ОЧЕНЬ НАДЕЕМСЯ, ЧТО ОНА ВАМ ПОНРАВИТСЯ! – кричит Кэм, и к синтезатору присоединяются другие инструменты.
– Нигде и никогда не обрету покой, – запевает Кэм Ноулс. – И вечно мне теперь болеть тобой. – Брейди он напоминает Джима Моррисона после лоботомии. И тут Кэм радостно вопит: – Что излечит меня?
Зрители знают и выкрикивают слова под грянувшую с полной силой музыку:
– БЭБИ, БЭБИ, ТЫ И ЕСТЬ МОЯ ЛЮБОВЬ… МЫ С ТОБОЙ НЕ ПОТЕРЯЕМ ЕЕ ВНОВЬ… ТОЛЬКО ТАК…
Брейди улыбается. Это умиротворенная улыбка измученного проблемами человека, который внезапно обрел покой. Он смотрит на желтую лампочку, просвечивающую сквозь материю, и думает, проживет ли достаточно долго, чтобы увидеть, как желтизна сменится зеленью. Потом вновь поворачивается к ниггерской девчонке: она тоже на ногах, подпрыгивает, хлопает в ладоши, визжит.
«Посмотри на меня, – думает он. – Посмотри на меня, Барбара. Я хочу, чтобы в этом мире последним ты увидела меня».
39
Барбара отрывает взгляд от чудес на сцене, чтобы посмотреть, наслаждается ли лысый мужчина в инвалидной коляске так же, как она. Он стал – по непонятным ей самой причинам – ее мужчиной в инвалидной коляске. Возможно, он ей кого-то напоминает? Но такого просто быть не может. Дастин Стивенс – единственный знакомый ей колясочник, он учится во втором классе ее школы. И все-таки есть что-то знакомое в этом лысом мужчине.
Весь вечер – сладкий сон. И то, что она видит сейчас, тоже похоже на сон. Поначалу она думает, что мужчина в инвалидной коляске машет ей рукой, потом понимает, что нет. Он улыбается… и показывает ей средний палец. Поначалу она не верит своим глазам, но убеждается: это чистая правда.
К мужчине приближается женщина, поднимается по проходу, перепрыгивая через две ступеньки, очень быстро, почти бежит. За ней, буквально наступая на пятки… может, это действительно сон, потому что этот человек – вылитый…
– Джером? – Барбара дергает Таню за рукав, отвлекая ее внимание от сцены. – Мама, это же…
Тут все и происходит.
40
Поначалу Холли думает, что Джером все-таки мог пойти первым, потому что очкастый лысый мужчина в инвалидной коляске даже не смотрит на сцену, во всяком случае, в этот момент. Он повернул голову и уставился на кого-то в центральном секторе, и ей представляется, что этот гнусный сукин сын показывает кому-то палец. Но уже слишком поздно меняться местами с Джеромом, пусть даже револьвер у него. Одна рука мужчины лежит под рамкой с фотографией, которая у него на коленях, и Холли боится, что он готов взорвать бомбу. Если так, остались считанные секунды.
Хорошо хоть он у самого прохода, думает она.
Никакого плана у нее нет, планирование для Холли не простирается дальше приготовления сандвича к вечернему просмотру фильма, но внезапно туман, обычно застилающий ее мозг, рассеивается. И когда она добирается до мужчины, которого они ищут, с губ слетают правильные слова. Истинно правильные. Ей приходится нагнуться и прокричать их во всю глотку, чтобы перекрыть грохот музыки и счастливый девичий визг.
– Майк? Майк Стердевант, это ты?
Брейди отворачивается от Барбары Робинсон, удивленно смотрит на Холли, и в этот самый момент она практически без замаха бьет его завязанным в узел носком, который дал ей Ходжес, – Веселым ударником. Адреналин придает удару дополнительную силу. Короткая дуга заканчивается чуть повыше виска Брейди. Холли не слышит никакого звука за грохотом и визгом, но видит, как на лысом черепе появляется вмятина размером с маленькую чайную чашку. Руки Брейди взлетают вверх, рамка с фотографией Фрэнки падает на пол. Стекло разбивается вдребезги. Глаза Брейди вроде бы смотрят на Холли, но закатившись под веки так, что видна только нижняя часть радужек.
Сидящая рядом девочка с тоненькими как спички ножками в изумлении таращится на Холли. Как и Барбара Робинсон. Больше никто внимания на происходящее не обращает. Все на ногах, хлопают, раскачиваются и поют вместе с бой-бэндом:
– ЛЮБОВЬ ТВОЯ И ЛАСКИ ТВОИ – НЕ ХВАТИТ ИХ МНЕ НИКОГДА… Я БУДУ ЛЮБИТЬ, Я БУДУ МЕЧТАТЬ, ТЕПЕРЬ ТЫ СО МНОЙ НАВСЕГДА.
Рот Брейди открывается и закрывается, как у рыбы, только что вытащенной из реки.
– В СВЕТ ЗАРИ ВОЙДЕМ С ТОБОЮ И ОСТАНЕМСЯ ВДВОЕМ… ПОЦЕЛУИ БУДУТ КРЕПЧЕ НА МИДВЕЕ НОВЫМ ДНЕМ!
Джером кладет руку на плечо Холли и кричит, чтобы та его услышала:
– Холли! Что у него под футболкой?
Она его слышит – Джером так близко, что при каждом слове она щекой чувствует его дыхание, – но голос словно доносится из плохого радиоприемника и принадлежит диджею или проповеднику, которого отделяет от тебя полстраны.
– А это маленький подарок от Лепе-Лепе, Майк. – С этими словами Холли бьет Брейди еще раз в то же место, только сильнее, углубляя впадину в черепе. Тонкая кожа рвется, появляется кровь, сначала каплями, потом струей, стекает вниз на футболку с логотипом «Здесь и сейчас», пурпурное пятно растет на глазах. На этот раз голова Брейди валится на правое плечо. Его трясет, ноги скребут по полу. Как у пса, которому снится, что он преследует кроликов, думает Холли.
Прежде чем она наносит третий удар – и ей того действительно хочется, – Джером хватает ее и разворачивает к себе лицом.
– Он в отключке, Холли! Он в отключке! Что ты делаешь?
– Лечу, – отвечает она, а потом у нее подкашиваются ноги. Холли садится на пол. Ее пальцы разжимаются, Веселый ударник падает рядом с кроссовкой.
На сцене продолжают петь.
41
Его дергают за рукав.
– Джером? Джером!
Он отворачивается от Холли и обмякшего тела Брейди Хартсфилда и видит свою маленькую сестру. Ее глаза широко раскрыты от страха. У нее за спиной мать. Нервы Джерома на пределе, и он нисколько не удивлен, но знает, что опасность не миновала.
– Что вы сделали? – кричит девочка. – Что вы с ним сделали?