Он ест медленно, думая о том, сколько раз приносил домой обед из «Курятника» и как мать всегда просила брать ей «Кудахчущую радость» с двойной порцией капустного салата. Он заказал то же самое, что всегда заказывала она, даже не подумав об этом. Воспоминания эти вызывают слезы, и он вытирает их бумажной салфеткой. Бедная мама!
Солнечный свет прекрасен, но его блага эфемерны. Брейди рассматривает преимущества темноты. Нет нужды слушать лесбо-феминистские монологи Фредди Линклэттер. Нет нужды слушать Тоунса Фробишера, объясняющего, что выезды киберпатруля не для него в силу лежащей на нем ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА МАГАЗИН, а не потому, что он не выявит поломку жесткого диска, даже если та укусит его за член. Нет нужды ощущать, как почки превращаются в лед, когда сидишь за рулем «Мистера Вкусняшки» в августе при работающей на полную мощность холодильной установке. Нет нужды стучать кулаком по приборному щитку «субару», если вырубается радио. Нет нужды думать о кружевных трусиках матери и ее длинных, длинных бедрах. Нет нужды злиться за то, то тебя игнорируют и не уважают. Никаких больше головных болей. И никаких бессонных ночей, потому что этим вечером начнется его вечный сон.
Без сновидений.
Закончив трапезу (он съел все, до последней крошки), Брейди оставляет стол в идеальной чистоте, даже стирает салфеткой пятнышко подливы, после чего вываливает мусор с подноса в контейнер. Девушка за прилавком спрашивает, все ли ему понравилось в их ресторане. Брейди отвечает, что да, задаваясь вопросом, какая часть курятины, подливы, хлеба и капусты переварится, прежде чем взрыв разорвет желудок и его содержимое выплеснется наружу.
«Они меня запомнят, – думает он, стоя на обочине шоссе и дожидаясь разрыва в транспортном потоке, чтобы вернуться в мотель. – По числу жертв я установлю рекорд. Войду в историю». Теперь он рад, что не убил жирного экс-копа. Ходжес должен увидеть его сегодняшний триумф. Пусть запомнит. Пусть с этим поживет.
В номере Брейди смотрит на инвалидную коляску, на набитые взрывчаткой мочеприемник и диванную подушку с надписью «ПАРКОВКА ЗАДА». Он хочет приехать к ЦКИ загодя (но не слишком рано, незачем одинокому мужчине за тридцать светиться лишний раз), так что еще есть немного времени. Он захватил с собой ноутбук, не по какой-то особой причине – по привычке, но теперь этому рад. Открывает его, подсоединяется к вай-фаю мотеля и заходит на сайт «Под синим зонтом Дебби». Оставляет последнее сообщение – в каком-то смысле страхуется.
Покончив с этим, идет на долгосрочную парковку в аэропорту и забирает «субару».
19
Ходжес и двое его детективов-подмастерьев прибывают на Харпер-роуд за несколько минут до половины четвертого. Холли оглядывается, потом несет ноутбук усопшей миссис Хартсфилд на кухню и включает в сеть. Джером и Ходжес стоят рядом, оба надеются, что пароль не потребуется… но на экране появляется соответствующее окошко.
– Попробуй ее имя, – предлагает Джером.
Холли пробует. Изображение на экране дрожит: нет.
– Ладно, попробуй «Дебби», – предлагает Джером. – С одной «б» и с двумя.
Холли отбрасывает со лба прядь тусклых каштановых волос, и ее раздражение видно ясно и отчетливо.
– Найди себе какое-нибудь дело, Джером. Не хочу, чтобы ты заглядывал мне через плечо. Я это ненавижу. – Ее взгляд смещается на Ходжеса. – Могу я здесь курить? Надеюсь, что могу. Мне это помогает думать. Сигареты помогают мне думать.
Ходжес приносит ей блюдце.
– Курительная лампа горит [42] . Мы с Джеромом будем в моем кабинете. Кричи, если что-то найдешь.
Шансы невелики, думает он. И на поимку Брейди тоже.
Холли не обращает внимания на его слова. Закуривает. Голос проповедницы в прошлом, она снова бормочет:
– Надеюсь, она оставила намек. Вся моя надежда – на намек. Намек надежды – это все, что есть у Холли.
Господи, думает Ходжес.
В кабинете он спрашивает Джерома, представляет ли тот, о каком намеке она говорила.
– После трех попыток некоторые компьютеры подсказывают пароль. Чтобы расшевелить память на случай, если ты его забыл. Но при условии, что эта подсказка запрограммирована.
Из кухни доносится яростный – никакого тебе бормотания – крик:
– Дерьмо! Дважды дерьмо! Трижды дерьмо!
Ходжес и Джером переглядываются.
– Похоже, не запрограммирована, – говорит Джером.
20
Ходжес включает свой компьютер и просит Джерома составить список всех публичных мероприятий в городе на ближайшие семь дней.
– Я могу это сделать, – отвечает Джером, – но, возможно, сначала вы захотите глянуть на другое.
– На что?
– Вам сообщение. На сайте «Под синим зонтом».
– Открывай. – Пальцы Ходжеса сжаты в кулаки, но когда он читает последнюю весточку от мерсуби, они разжимаются. Сообщение короткое, и пользы от него никакой, но в нем теплится луч надежды.
Пока, ЛОХ.
P.S. Наслаждайся выходными. Я точно знаю, что у меня они пройдут отлично.
– Я думаю, Билл, это «Дорогой Джон» [43] для вас, – говорит Джером.
Ходжес тоже так думает, но его это не волнует. Главное – P.S. Возможно, это отвлекающий маневр, а если нет, у них есть немного времени.
Из кухни плывет запах табачного дыма и доносится очередной крик души:
– Дерьмо!
– Билл! Мне вдруг пришла неприятная мысль.
– Какая?
– Сегодняшний концерт. Бой-бэнд «Здесь и сейчас». В Минго. Мои сестра и мать будут там.
Ходжес задумывается. В аудитории Минго четыре тысячи мест, однако сегодня ее на восемьдесят процентов заполнят женщины: мамы и их дочери-малолетки. Мужчины тоже будут, но только в качестве сопровождения дочерей и их подруг. Брейди Хартсфилд – симпатичный парень лет тридцати, и если он попытается прийти на концерт, то будет выделяться как белая ворона. В Америке двадцать первого века любой одинокий мужчина, появившийся на мероприятии, предназначенном для девочек, привлечет внимание и вызовет подозрения.
Опять же: Наслаждайся выходными. Я точно знаю, что у меня они пройдут отлично.
– Думаете, я должен позвонить маме и сказать, чтобы она оставила девочек дома? – На лице Джерома читается ужас от подобной перспективы. – Барб перестанет со мной разговаривать. И Хильда тоже, и еще пара других…