Фольгер обернулся и уставился в окно. Под «Левиафаном» проплывала зона, где разрушение выглядело уже не столь явным и повалены были лишь деревья помоложе и послабей. Хотя последствия чудовищного взрыва ощущались и здесь.
— У вас есть какое-нибудь другое объяснение тому, что здесь произошло?
Алек, медленно вздохув, подтянул к себе стул и сел:
— Конечно, нет.
— Голиаф, — сказал тихонько Бовриль.
Граф Фольгер удостоил тварюшку неодобрительным взглядом:
— А что думают дарвинисты?
Алек пожал плечами:
— Суждений мистера Теслы они не оспаривают. Во всяком случае, в глаза. Они довольны уже тем, что он принял их сторону.
— Еще бы. Этот субъект если и рехнулся, то все равно еще может козырнуть перед ними парой фокусов. А уж если говорит правду, то, глядишь, он и впрямь способен положить конец войне мановением руки.
Алек снова посмотрел в окно. Невиданный размер этого лесоповала, а также то, что Фольгер не принял абсурдное, казалось бы, заявление Теслы в штыки и даже не поднял его на смех, вызывало смутное чувство тревоги.
— Мне кажется, это недалеко от истины. А вы представьте себе после такого взрыва, скажем, Берлин.
— Нет, не Берлин, — возразил Фольгер.
— В смысле?
— Тесла серб, — заметил граф. — И на его родину напала не Германия, а наша страна.
Бремя войны надавило на плечи с новой силой.
— Вы хотите сказать, что вина в этом лежит на моей семье.
— Я-то как раз не хочу. А вот Тесла, не исключено, считает именно так. И если это его оружие в самом деле настолько разрушительно и он пустит его в ход, то от Вены останутся одни обломки.
Алек почувствовал, как пустота заполняет душу, вытесняя все другие эмоции; нечто подобное он испытывал, узнав о гибели своих родителей, только сейчас все было, пожалуй, еще серьезней.
— Да ну, бросьте. Никто не посмеет использовать такое оружие против мирного города.
— В войне не бывает ограничений, — произнес Фольгер, пристально глядя за окно.
Тут Алеку вспомнился живой летун, скормленный Теслой бойцовым медведям ради завершения эксперимента. Такой человек, похоже, не остановится ни перед чем.
— Обломки, — шепотком повторил Бовриль.
Фольгер еще раз искоса посмотрел на тварюшку, после чего повернулся к Алеку:
— Быть может, принц, это и есть ваш шанс послужить вашему народу, да еще так, как способен редко какой монарх.
— Конечно. — Алек сел, держась прямо. — Мы убедим его, что Австрия не является ему врагом. Ведь он читал обо мне в газетах и должен понимать, что я тоже стремлюсь к миру.
— Это было бы наилучшим выходом, — подытожил Фольгер. — По мы должны удостовериться в его намерениях, прежде чем он ускользнет с этого корабля.
— Он, ускользнет? Я не думаю, что мы сумеем убедить капитана взять его под арест.
— А я не об аресте. — Граф Фольгер подался вперед, опершись о расстеленную по столешнице карту Сибири. — Как близко вы находились от него на том вашем собрании? И как близко от этого человека сумеет оказаться один из нас в последующие дни?
Алек недоуменно моргнул:
— Граф, не предполагаете же вы… насилие.
— Предполагаю я, мой юный принц, единственно то, что этот человек представляет собой опасность для вашего народа. Что, если он думает отомстить за то, что Австрия совершила с его отчизной?
— Гм. Снова месть? — процедил Алек.
— В Вене проживает два миллиона ваших подданных. И вы не поднимете руку ради их спасения?
Алек сидел и не знал, что сказать. Да, действительно, с полчаса назад он стоял так близко от знаменитого изобретателя, что мог запросто всадить в него нож. Но сама эта мысль казалась неслыханным варварством.
— Он считает, что «Голиаф» способен остановить войну, — нашелся наконец Алек. — Этот человек желает мира!
— Все мы его желаем, каждый по-своему, — заметил граф Фольгер. — Вообще, существует много способов остановить войну. И некоторые из них более мирные, чем другие.
В дверь постучали.
— Мистер Шарп, — сказал Бовриль и тоненько хихикнул.
— Заходи, Дилан! — подал голос Алек. Слух у этих лори настолько совершенный, что они способны различать людей по шагам, по стуку и даже по тому, с каким звуком они вынимают кортик или саблю из ножен.
Дверь открылась, и в каюту зашел Дилан, обменявшись на входе с Фольгером холодным взглядом:
— Я так и знал, Алек, что застану тебя здесь. Как прошла встреча?
— Сведений тьма. — Алек вскользь посмотрел на Фольгера. — Я тебе все расскажу, только…
— Я сейчас, пожалуй, лучше немного посплю, — сказал Дилан. — А то всю ночь на ногах. Да еще эта вылазка с медведями, пока ты дремал.
Алек кивнул:
— Тогда Бовриль побудет у меня.
— Ладно, только ты сейчас тоже приляг, — сказал Дилан. — Ученая леди просила, чтобы мы нынче пошастали-повыясняли, что там на уме у мистера Теслы.
— Пошастали, — мгновенно оценил словцо Бовриль.
— Прекрасная мысль, — одобрил Алек. — А то еще неизвестно, что он занес на борт.
— Ну, так увидимся, как стемнеет. — Дилан едва заметно кивнул Фольгеру: — Ваше графское.
Вильдграф в ответ тоже кивнул.
Как только закрылась дверь, Бовриль чуть заметно поежился.
— У вас двоих что, произошла какая-то размолвка? — задал вопрос Алек.
— Размолвка? — Фольгер хмыкнул. — По-моему, нас изначально нельзя было назвать друзьями.
— Изначально? Значит, вы действительно в ссоре. — Алек сухо усмехнулся. — Так что же произошло? Дилан начал брать верх в ваших занятиях по фехтованию?
Вместо ответа ландграф поднялся из-за стола и стал расхаживать по помещению. Алек уже не улыбался: он вспомнил тему их прерванного разговора. Но заговорив, наконец, Фольгер резко сменил тему:
— Алек. Насколько для вас важен этот паренек?
— Мне кажется, граф, еще минуту назад вы предлагали мне план хладнокровного убийства. А теперь вдруг переключились на Дилана?
— Вы уклоняетесь от ответа на мой вопрос?
— Нет, отчего же. — Алек пожал плечами: — Мне кажется, Дилан прекрасный солдат и друг. Я бы добавил, еще и хороший союзник. Ведь это он помог мне попасть на ту сегодняшнюю встречу. Без него мы бы тут с вами сидели и не имели ни малейшего представления о том, что происходит на этом корабле.
— Союзник, значит. — Фольгер снова сел, опустив взгляд на расстеленную по столу карту. — Что ж, пусть так. Значит, Тесла утверждает, что может выпалить из этого своего оружия по любой точке земного шара?