Нашарив телефон, который Шеляхина предусмотрительно положила на край стеклянного журнального столика, Давыдов включил его, и тут же всплыло сообщение, что «этот абонент звонил вам три раза». Номер телефона принадлежал дочери Юльке. Что ей втемяшилось в такую рань? Ух ты! А два раза из трех она звонила еще вчера вечером… Телефон тихо звякнул и высветил новое сообщение, что «этот абонент звонил вам один раз». Номер был Жоркин. «Ладно, Жорка подождет», — решил Давыдов. Жорка будет интересоваться указаниями и планами шефа на день…
Телефон в его руке вдруг завибрировал, взорвался бурной мелодией и, как показалось Давыдову от неожиданности, с не присущей ему ранее активностью. Он не ошибся, это была мелодия песни «Одиночество» из репертуара певицы Славы, а значит, до отца дорвалась Юлька.
— Да, — хрипло произнес Давыдов и прокашлялся.
— Папка, привет, — задорно и восторженно прозвучал в аппарате голос дочери. — Ты чего телефоны отключаешь? А кашляешь чего? Простудился, пиво поди хлестал ледяное? У тебя там все нормально в твоих «Москвах»?
— Ну-ну, засыпала вопросами, — улыбнулся Давыдов. — Звонишь ни свет ни заря…
— Папка, у тебя сейчас вовсю должны начаться твои заседания, какие «свет и заря»?
— Тиши, Юля, я на деловой встрече, — соврал Давыдов, понизив голос. — У тебя что-то срочное или я тебе перезвоню, как освобожусь?
— Знаю я тебя. — Чувствовалось, как на том конце провода дочь снисходительно скривила губы. — Опять до поздней ночи не вспомнишь обо мне. А потом начнешь названивать и выяснять, где я и с кем я.
— Ну, тихо-тихо, — примирительно сказал Давыдов. — Развоевалась. Я все же отец и могу звонить и контролировать тебя в любое время.
— Короче, отец, — засмеялась Юлька. — Глеб сегодня успешно защитил свою кандидатскую.
— Поздравляю, — проворчал Давыдов, шлепая босыми ногами на кухню в поисках электрического чайника.
— Защита прошла успешно, там такие одобрения сыпались, ты представить себе не можешь, — продолжала щебетать дочь.
— Могу-могу, — ворчливо отвечал Давыдов, наливая воды в кофейный аппарат. Его беспокоило, что он не помнил, есть ли в доме кофе.
— Короче, отец! В субботу в ресторане банкет по этому поводу. Ты просто обязан быть. Там вся профессура со стороны Глеба припрется, а с моей что, никого? Давай, папа-золотопромышленник, подкатывай.
— Юль, а ты могла посоветоваться сначала, — начал отчитывать дочь Давыдов. — А смогу ли я? Я так понимаю, что мое участие уже там сверх всяких ожиданий имеется. Откуда у твоего Глеба деньги на ресторан. Ты дала?
— Ну, пап, тут такое событие, — затараторила Юлька. — Это же раз в жизни бывает…
— Если один, то гнать его в шею надо!
— Ну, я не в том смысле, — раскапризничалась дочь. — Я не в смысле, что из него ученый не получится. Пусть себе на здоровье профессором становится, еще кем-нибудь. Я про то, что это впервые в его жизни, первая диссертация. Такие эмоции раз в жизни бывают!
— Эмоции, — подобрел Давыдов, найдя в шкафчике коробку с чалдами. — Ладно, придумаем что-нибудь. И только ради тебя! Готовьте, что там обмывать будете, значок какой-нибудь, диплом?
— Документы еще не скоро придут. Это пока ВАК утвердит и пришлет… Ну, мы ждем, пап?
— Ждите, ждите, — отключаясь, с насмешкой проговорил Давыдов. — Что вам еще остается.
На самом деле Давыдов очень дальновидно не мешал отношениям дочери и парня не из «их круга». На первый взгляд было бы очевидным искать ей жениха из среды олигархов. Но все эти избалованные мальчики или еще не выбрались из ночных клубов и дурмана травки, а то еще и чего похуже, или учатся уже в Гарвардах и Оксфордах. Да и что проку от сына, скажем, Абрамовича. Фактически это потерять для дочери семейный бизнес, случись чего с самим Давыдовым.
Да, весь холдинг по документам является собственностью его дочери. И это понятно, потому что Давыдову, как депутату, заниматься бизнесом нельзя. А из политики уходить пока рано. И что получится? Получится, что он сам отдаст свой бизнес в руки мужа дочери, а тот неизбежно полезет советовать, вмешиваться, руководить. Хотя у него и своего, возможно, будет в достатке, и не до золота жены ему будет. Но рисковать Давыдов не хотел. Пусть лучше у нее муж будет профессором, академиком. Можно даже помочь ему в этом. Все для престижа лучше.
Телефон снова взорвался в его руке тревожным звоном. Давыдов, не глядя, поднес его к уху.
— Слушаю, — недовольно ответил он, потому что пора было уже заняться приготовлением кофе.
— Борис Михайлович, — раздался взволнованный голос Жорки. — Беда! У вас квартиру вскрыли. Тут и полиция уже прибыла… Вас просят приехать.
— Что-о? Как вскрыли? Какие, на хрен, вскрыли, когда она на сигнализации… Что за чушь!
— Я… не в курсе, тут полиция. Так что сказать? Ждать вас? Если что, то я внизу с машиной.
— Жди! — рявкнул в трубку Давыдов и швырнул ее не стол.
Как-то еще со вчерашнего дня у него что-то не заладилось. Что же это за полоса такая! Давыдов вытащил рычаг с лотком, вставил круглый пакетик кофе, вернул рычаг на место. Аппарат мигнул кнопкой и принялся за работу. Он думал о своей квартире и не понимал, как ее можно было вскрыть. Он за две двери с суперсовременными замками отвалил в свое время столько денег, что… Не может быть.
Аппарат мигнул и зажег зеленую кнопку. Значит, готово! Давыдов подставил чашку и нажал кнопку. В чашку начала цедиться тонкой струйкой черная душистая жидкость.
«Наверняка сейчас выяснится, что все это чушь, что полицейские дураки и все напутали», — привычно стал думать Давыдов.
Но потом он вспомнил, что звонил-то Жорка, а Жорка в этих делах понимает. И, наверное, сам видел. Зря психанул, надо было расспросить.
«Хотя, расспрошу, когда в машину сяду». — Кофе приятно согревал все внутри, и некоторая дрожь от похмельного состояния стала проходить.
К дому на Балаклавском проспекте они подъехали через час. За время стояния в пробках Жорка обстоятельно рассказал, как он подъехал утром к дому, прихватив, как у них было заведено, Зинаиду Ивановну. Эта пятидесятилетняя милейшая женщина убирала квартиру, готовила пищу, если надо было, стирала, чтобы в корзине не накапливалось белье. Жорка поднялся в квартиру вместе с Зинаидой, и тут они увидели, что входная дверь чуть приоткрыта. Не подумав ничего плохого, оба только удивились, что хозяин не прикрыл дверь плотно за кем-то. Наверное, из помощников кто-то уже прибегал с утра пораньше.
А потом… Потом все было плохо. Сначала они не поняли, что дом пуст. Жорка уселся на кухне варить себе кофе, а Зинаида отправилась в ванную. И тут она увидела, что дверь в кабинет открыта и что из рабочего стола все вывалено на пол, а еще она увидела через приоткрытую вторую дверь, что в спальне постель заправлена. Хозяин сам этого никогда ни разу не делал, это обязана была делать Зинаида Ивановна. За время ее работы в этом доме Давыдов сам ни разу постель за собой не убрал. Значит, он вообще дома не ночевал!