— Вас это волнует?
— Ни капельки. А вас волнует мнение других людей? — в свою очередь спросил он.
— Работа требует. Когда приходят заказчики и видят перед собой молодую женщину, то хотят говорить с мужчиной. Поэтому мне волей-неволей приходится держаться самоуверенно. Мнение других меня волнует только в этом смысле и ни в каком другом.
С ним было легко разговаривать. Некоторые мужчины, которым по-настоящему нравятся женщины, слушают, а сами изучают их взглядом. Такие мужчины, как Дэнни Линч. В отличие от них, глаза у Колма были грустные. Но Розмари он нравился. Почему женщины никогда не проявляют инициативы? Она пригласила Колма Барри пообедать с ней.
— С удовольствием, — ответил он. — Но, увы, сегодня вечером у меня собрание.
— Бросьте, Колм. Банк переживет, если вы пропустите одно собрание, — сказала Розмари.
— Нет, речь идет об АА.
— Это что, марка вашей машины?
— Нет. «Анонимные Алкоголики», — просто ответил он.
— Ох!
— Ну, не переживайте так. Считайте, что мне повезло. Я получаю там моральную поддержку. Именно эта поддержка позволила мне отвергнуть лестное предложение прекрасной блондинки.
— На сегодняшний вечер. — Розмари широко улыбнулась. — Но ведь будут и другие вечера, правда?
— Да, конечно. Однако теперь, когда вы узнали правду, у вас может пропасть желание пообедать со мной. — Барри не оправдывался. Просто соблюдал осторожность на случай, если Розмари действительно передумает. Она сделала паузу. Достаточно долгую, чтобы Колм мог заговорить снова и положить конец тому, что еще не началось. — Мы оба знаем, что вам следовало бы поискать другого человека… скажем так, более солидного. Не тратьте время на неудачника. Банковского клерка со склонностью к алкоголизму.
— Вы ужасный циник, — сказала Розмари.
— Точнее, ужасный реалист. Я буду с интересом следить за вами.
— А я за вами, — ответила она.
Мона Маккарти на всю жизнь запомнила, где она была, когда услышала, что Барни в реанимации. На чердаке, где разыскивала кроватку для малыша Рии Линч. Именно там ее застал тревожный звонок Хилари, сообщавшей, что Рию отвезли в родильный дом и что они ищут Дэнни. Через полчаса позвонил Дэнни и сообщил, что с Барни все в порядке, но врачи на всякий случай решили сделать ему электрокардиограмму. И что она может приехать в больницу в любое время: он пришлет за ней машину.
— Где это случилось? Ему стало плохо? — спросила Мона.
— Он был у меня на Тара-роуд, — спокойно и участливо ответил Дэнни. — Мы проработали весь вечер. Мона, все в порядке. Поверьте мне, он в прекрасной форме и говорит, чтобы вы не волновались. Вы убедитесь в этом сами, когда приедете.
Ей сразу полегчало. Удивительный мальчик. Утешает ее, хотя сам наверняка в панике из-за того, что его жена рожает.
— Дэнни, я рада слышать, что ребенок уже на подходе… Как она?
— Что?
— Ее отвезла сестра, она…
— Дерьмо! — Он бросил трубку.
— Дэнни? — Мона Маккарти была сбита с толку. Хилари сказала, что не нашла Дэнни на Тара-роуд. А Дэнни утверждает, что был там весь вечер. Тут крылась какая-то тайна.
Сталкиваясь с чем-то таинственным, Мона Маккарти говорила себе, что она не детектив и что наверняка существует какое-то разумное объяснение. А потом выбрасывала эту мысль из головы. Это позволяло ей справляться с тайнами много лет. Когда Барни оправился, она ни разу не спросила его о событиях той ночи.
Так же как не спрашивала, где Барни проводил время, когда он поздно возвращался домой, и что он делал во время долгих поездок по стране. Несколько раз ей приходилось менять тему, когда продолжение беседы угрожало разоблачением тайны и последующей стычкой. Мона Маккарти была кем угодно, только не простушкой, за которую ее часто принимали.
Дэнни Линч тоже не мог забыть бешеную гонку из одной больницы в другую, укоризненное выражение лица свояченицы и свою маленькую дочь на руках у измученной Рии.
Он плакал, уткнувшись в темные волосы Рии, а потом бережно взял малышку на руки.
— Я очень виноват перед тобой, но у меня была причина. — И, конечно, она его поняла. Дэнни должен был сделать то, что сделал. Он же не знал, что ее время пришло.
Дэнни и не догадывался, что крошечное существо можно так любить. Говорил, что сделает из своего дома дворец, потому что принцессы должны жить во дворцах.
— «Принцесса, принцесса…» Ты забыл, что у нас республика? — поддразнивала его Рия.
— Ты знаешь, о чем я говорю. О принцессе из сказки, — обычно отвечал Дэнни.
И делал все, что мог.
А дел прибывало. Это означало каторжную работу, но Дэнни мог справиться с чем угодно. Теперь Барни предпочитал хранить их сотрудничество в тайне.
Рия великолепно справлялась с воспитанием маленькой Энни. Даже сажала ее в машину и возила в деревню к бабушке с дедушкой. Казалось, родители Дэнни были очень тронуты этим. Бабушка вязала ей смешные шляпы, а дедушка вырезал из дерева игрушки. Когда в доме росли Дэнни и его братья, никаких шляп и игрушек не было и в помине.
У Дэнни была чудесная дочь. Дом, о котором человек с его происхождением и образованием мог только мечтать. И добрая любящая жена.
Жизнь удалась.
Рия не забыла, что при родах Дэнни рядом не было, но она слышала историю о том, как он спасал жизнь и репутацию Барни Маккарти. Откуда Дэнни было знать, что схватки начнутся раньше времени? При мысли о том, что Дэнни пришлось прикрывать двойную жизнь босса, ее мучила совесть. Она не хотела принимать участие в обмане доброй и милой Моны Маккарти.
Но все это было мелочью по сравнению с ее всепоглощающей любовью к дочери. Энн-Хилари Линч весила при рождении три двести и была очаровательна. Ее огромные глаза доверчиво смотрели на Рию. Девочка улыбалась каждому, и все передавали ее с рук на руки. Ее окружало море довольных лиц; каждый считал, что малышка как-то отличила его от остальных.
Казалось, страхи и тревоги, которыми Рия делилась с сестрой, не имели под собой основания. Она сумела вырастить дочь, а Дэнни с каждым днем любил ее все больше и больше. Он был заботливым отцом, и Рия умилялась, когда видела, как он за ручку водил маленькую Энни по одичавшему большому саду, который они так и не смогли приручить. Дел было слишком много, а времени — слишком мало.
Энни была веселым ребенком из счастливой семьи; светлые прямые волосы падали ей на глаза так же, как у отца.
Хороших снимков маленькой Рии не осталось. Она часто жалела, что не сфотографировалась малышкой, десятилетней девочкой, подростком. Мать не вела фотолетопись, за исключением таких случаев, как первое причастие, конфирмация и посещение зоопарка. Но с Энни будет по-другому. В альбом войдет всё: выписка из родильного отделения, триумфальный приезд на Тара-роуд, первое домашнее Рождество… в общем, вся ее жизнь.