— С этим не поспоришь. Тела меня не очень волнуют, и меня не достает. Но я надеюсь оказаться дома до того, как кончатся представления мюзикла.
— Он сколько вечеров будет идти?
— Две недели.
— Это считая от сегодня?
— Да.
— Мне не хочется еще две недели мотаться не дома.
— Мне тоже, — ответил он, и на этот раз в голосе прозвучала усталость.
Как ни странно, для меня основная проблема в том, что я точно знала, почему выбраны эти жертвы. И даже знала, кто убийцы. Знала, но не могла этого сказать никому, кроме Эдуарда, потому что расскажи я полиции, киллеры пошли бы по моим следам, по следам каждого полисмена, который от меня это услышал бы, и по следам каждого, кому он успел рассказать. «Арлекин» — у вампиров эта организация была эквивалентом полиции, разведки, судей, присяжных и палачей. В «Арлекине» самые великие воины всех времен и народов. Были среди них вампиры, были оборотни, и вот сейчас они по всей стране убивают тигров-оборотней и расчленяют тела. Тело, лежащее у наших ног, выглядело как человеческое. При жизни этот человек умел перекидываться здоровенным злобным тигром, но это не помогло ему против «Арлекина», как не помогло никому из других. Если сойдутся в бою двое одинаковой силы и быстроты, но один из них лучше обучен драке, то этот лучше обученный победит. Пока что среди оборотней-тигров попадались только обыкновенные люди, которые каким-то образом стали оборотнями.
— Но мы приехали на осмотр места преступления, — продолжал он, — так что это и будем делать.
Я вздохнула, расправила плечи, перестала кутаться в тонкую ветровку.
— Отчасти потому, что мы знаем слишком много того, что другим полицейским тоже надо бы знать.
— Мы это устаканили, Анита. Они… те, кого нельзя назвать… — Он передернулся. — До чего ж противно, что даже вслух нельзя сказать. Как будто мы в книжке про Гарри Поттера. «Тот-кого-нельзя-называть».
— Ты знаешь условие, Эдуард. Если произнести их имя без их приглашения, они откроют на тебя охоту и убьют. Если сказать это имя другим полицейским, все, кто его слышал и говорил, будут найдены и истреблены без пощады. Не знаю, как ты, но эти ребята свое дело знают до жути и вроде бы современную судебную медицину тоже знают.
— Они все в плащах, перчатках и в капюшонах, закрывающих волосы, Анита. Этот наряд, который скрывает их от других… от их собратьев, помогает им не оставлять следов для судебной медицины.
— Тоже верно.
— И те из как-ни-назови, что на твоей стороне, лиц других коллег тоже не знают. Они встречаются в масках, как террористическая ячейка, и могут, если надо, шпионить друг за другом.
— Так что мы не знаем лиц, которые могли бы описать, не знаем имен, кроме кличек, соответствующих маскам на лицах.
— Вряд ли убийцы такого класса ходят в деловом районе Такомы в венецианских масках, так что нам и маски с кличками бесполезны.
— В общем, — сказала я, — мы знаем все — и ничего полезного.
— Если бы я взял контракт на королеву вампиров, она бы сейчас была мертва.
— Или ты, а я бы объясняла Питеру, почему он своего второго отца тоже потерял.
Эдуард посмотрел на меня своим тяжелым холодным взглядом:
— Ты знаешь, насколько я владею своей профессией.
У меня годы тренировки по умению выдерживать этот взгляд. Вот я и выдержала.
— Ты не понимаешь, Эдуард. Она — тьма, сама ночь, ставшая живой.
— Я не ограничился бы тем, что взорвал ее тело и объявил бы работу законченной. Нечто настолько сверхъестественное нельзя убить навсегда, не включив магию.
— И что — ты взял бы с собой колдуна или ведьму?
— Нет. Но обратился бы кому-нибудь из них за амулетами, заговоренным или благословенным оружием, что-то в этом роде. Профессионалы, которых нанял совет вампиров, чтобы ее убить, считали ее ординарной целью, и вот потому-то мы теперь завязли в том, в чем завязли.
С этим не поспоришь — что правда, то правда. «Арлекин» тысячи лет был законом совета вампиров в Европе, но изначально он существовал как стража их темной королевы. Половина его состава порвала с советом вампиров и снова подчиняется приказам Матери Всей Тьмы.
— Они считали, что огонь ее уничтожит, — сказала я.
— Ты бы тоже такое предположила?
Я подумала и ответила:
— Нет.
— А что бы сделала ты?
— Я бы обвешалась освященными предметами, еще больше их накидала на тело, в котором она в тот момент находится, чтобы дух не мог его покинуть, отрезала голову и вырезала сердце, потом бы по отдельности сожгла их в пепел, а потом пепел от тела, от сердца и от головы развеяла над тремя несообщающимися реками.
— А если над одной и той же — ты думаешь, она бы вернулась?
Я пожала плечами:
— Она пережила полное уничтожение тела огнем и смогла выслать свой дух на захват тел других членов совета вампиров. Я бы не исключала никакой возможности.
— Так что если даже мы найдем Морт д'Амура, Любовника Смерти, она просто перепрыгнет в другого хозяина?
— Она умеет выживать в виде духа без тела, Эдуард. Я не уверена, что ее вообще можно убить.
— Все смертно, Анита. Даже вселенная в конце концов умрет.
— То, что случится через пять миллиардов лет, Эдуард, меня не парит. Вселенная пусть сама о себе заботится. А вот как нам прекратить убийства ни в чем не повинных граждан — тигров-оборотней? И вообще — как нам ее остановить?
— Некромант у нас ты, а я всего лишь скромный убийца.
— То есть ты тоже этого не знаешь.
— А почему не знает твой бойфренд? Жан-Клод — Мастер Города Сент-Луиса, и оставшиеся в Европе структуры власти хотят сделать его главой нового совета вампиров в Штатах. Почему все эти вампиры и прочие оборотни, с которыми ты общаешься, не помогут это прекратить?
— Наши… кто бы они ни были, за этими ребятами охотятся. Выезжают, как только услышат о телах, но они отстают от нас, Эдуард. В трех последних городах мы первыми оказывались на месте.
— Для противоестественных созданий, которые считаются лучшими шпионами и убийцами всех времен и народов, они очень мало делают полезного.
— Так и мы немногим лучше.
— Значит, вампиры нам не помогут. Мы копы, так давай будем копами.
— Что это значит?
— Работаем на месте преступления. Здесь совершено убийство. Здесь мы можем узнать об этих сволочах что-то новое. Не легенды, а что они делали несколько часов назад. И это может нам помочь их поймать.
— Ты в это правда веришь?
— Должен верить, да и ты тоже.
Я сделала глубокий вдох — и тут же об этом пожалела. В воздухе стоял едва заметный едкий запах, потому что мы находились возле тела. Смерть не чиста, не аккуратна и не привлекательна. Когда чье-то тело выполняет все свои функции одновременно и в последний раз, пахнет сельским сортиром.