– Думаю, они даже похожи, – сказала Саша Вайнер Клодиу. – Секс и смерть. Смерть и секс. Они волнительны, пока ты не привыкнешь к ним. А потом… Потом тебе плевать. Потом ничто уже не может тебя удивить. – Саша мрачнела, взгляд ее уносился в прошлое. Она вспоминала всех тех, кого она когда-то любила. Но все они умерли. Вспоминала своих мужчин. Своих женщин. – Бедная Гаяне, – тяжело вздыхала она. – Если бы эта девочка узнала меня, когда я только училась любить женщин… Тогда во мне была нежность. Сейчас же остался лишь секс… Грубый, примитивный секс. – Она мрачнела, просила у Клодиу еще его крови. Он никогда не возражал.
Они засыпали на кровати втроем – Гаяне, Клодиу, Саша Вайнер. Засыпали в комнате, пропитанной запахами секса и дорогого вина, в окружении разнообразных сексуальных игрушек, которыми пользовалась Саша Вайнер, чтобы выжимать оргазм из тел своих любовниц. Бывших, настоящих, будущих… Когда Саша Вайнер узнала, что Марджолэйн Лаффитт – постаревшая и потерявшая сочность француженка, на смену которой пришла Гаяне, – предала ее, рассказав Максу Бонеру и Мэйдд Нойдеккер о тайне Саши, она сказала Клодиу, что эта француженка станет его следующей жертвой.
– Все просто решат, что она уехала, вернулась к себе на родину, – сказала Саша Вайнер.
Она договорилась с бывшей любовницей о встрече в Бруклине, сказала, что им нужно поговорить, что это очень важно. Марджолэйн была удивлена и взволнована.
– Может быть, она наконец-то решила избавиться от своей армянки? – сказала она Джатте Ахенбах, прося помощи в выборе платья. Марджолэйн вертелась перед зеркалом, словно вернулась в годы своей молодости, и говорила, говорила, говорила…
Джатта выпытала у нее адрес отеля в Бруклине, и как только Марджолэйн Лаффитт уехала, отправилась к Ричардсу.
– Что-то здесь не так, – сказала она. – Старая Ведьма ненавидит ее уже долгие годы, не скрывая того, что мечтает о дне, когда француженка уберется к себе на родину. А тут вдруг свидание? Нет. Не верю. Да и не в духе это Старой Ведьмы – встречаться в ночлежках, черт знает где.
На машине Ричардса они отправились в Бруклин, отыскали дешевый отель. Саша Вайнер опоздала почти на час. Ее небесно-голубой кабриолет с поднятой крышей остановился рядом с ржавым пикапом. Из возмутительно дорогой для этого места машины вышла Саша Вайнер. Клодиу ждал ее в отеле, в номере, который она назвала своей бывшей любовнице. Сейчас, поднимаясь в номер, она знала, что Лаффитт больше нет. Так долго она ждала этого дня. Это должно было означать свободу. Свободу в настоящем. Свободу от прошлого. Но вместо свободы была лишь пустота.
– Ты закончил? – спросила она Клодиу, когда он открыл ей дверь. Взгляд зацепился за черное пятно на старом, протертом ковре. – Это то, что я думаю?
– Я же обещал, что избавлюсь от тела, – сказал Клодиу.
Саша Вайнер кивнула. Она так и не вошла в номер, продолжая стоять на пороге. Затем они покинули отель, забрались в крохотный кабриолет и умчались в ночь.
– Думаешь, Марджолэйн мертва? – спросила Джатта Ахенбах Ричардса.
Он не ответил, вышел из машины. Дверь в номер, где остановилась француженка, была закрыта, но управляющий, после того, как Ричардс заплатил ему, согласился дать ключ. Когда Ричардс вошел в номер, управляющий стоял за его спиной. В комнате клубился удушающий запах гнили. Черная густая слизь засыхала на ковре.
– Какого черта они тут делали? – растерялся управляющий, назвал тех, кто здесь был, извращенцами и долго сокрушался по поводу старого ковра.
Ричардс не слушал его. «Что-то не так. Что-то определенно не так», – думал он, расхаживая по комнате. За последние годы Ричардс видел много отелей, где собирали свою жатву кровососущие твари. Иногда ему начинало казаться, что он научился отличать этих тварей, выделять их в толпе. Но здесь все было не так. Ричардс мог поклясться, что Саша Вайнер не убийца. В ее глазах была смерть, но на руках не было крови. Такой же взгляд можно встретить у тех, кто потерял за свою жизнь слишком много близких людей. Все умирают, смерть повсюду. И рано или поздно, эта смерть появляется у них в глазах. Но они не убийцы. Нет. С убийцами все было иначе. Еще в армии Ричардс видел тех, кто уже знал вкус чужой смерти, забирал чужие жизни. У тварей, за которыми он охотился сейчас, в глазах было нечто подобное. Но только не у Саши Вайнер. И не у ее странного друга, который поджидал Марджолэйн Лаффитт в номере отеля. Он был другим. Словно и не человек, но и не тварь. Нечто. Еще в театре, когда Ричардс встретился с ним, ему показалось, что с этим мужчиной что-то не так.
– Они убили ее, да? – спросила Джатта Ахенбах, когда он вернулся в машину.
– Я не видел тела, только ее вещи.
– И что это значит?
– Я не знаю, – честно признался Ричардс.
– Может, сообщить в полицию?
– И что мы им скажем? – Ричардс заглянул Джатте в глаза. Она смутилась, пожала плечами…
Когда они остановились у театра, Джатта долго сидела в машине, не решаясь вернуться в театр. Страх смешивался с растерянностью, приковывал к креслу. Как теперь смотреть Саше Вайнер в глаза? Как встречаться с этой женщиной, быть рядом с ней? Нечто подобное Джатта чувствовала много лет назад, когда провела с Сашей первую и последнюю ночь. Тогда она была молодой и неопытной. Тогда она хотела провалиться на утро сквозь землю. И мир тогда тоже вздрогнул, изменился. Как изменился сейчас. Конечно, Джатта подозревала Сашу Вайнер, но до последнего надеялась, что подозрения не оправдаются. Старая Ведьма удивит ее. Удивит сейчас, как удивила много лет назад. И все эти убийства будут тем же, чем были для молодой Джатты слухи о том, что Старая Ведьма предпочитает молодых девушек.
Когда Джатта только узнала об этом, ей показалось, что выбор Саши Вайнер – это просто чья-то шутка. Но потом слухи окрепли. В те далекие годы Джатта смотрела на Старую Ведьму и пыталась представить себе, как эта увядшая звезда балета целует молодых девушек, ласкает их. Сейчас, до поездки в отель, где пропала Марджолэйн Лаффитт, Джатта тоже пыталась себе представить, как Старая Ведьма убивает молодых балерин. Но все это было фантазией, разыгравшимся воображением, не больше. Подсознательно Джатта надеялась, что в действительности все окажется совсем не так. Не важно, какой будет правда, но Саша Вайнер удивит ее. Удивит снова. Может быть, слухи и догадки окажутся правдой, но ни одна фантазия не сбудется. Как в ту далекую ночь.
Молодая балерина ждет поцелуев взрослой женщины. Но поцелуев нет. Ждет разговоров, нежности, игр и ласк. Но и этого нет. Балерина играет, балерина хочет, чтобы ее уговаривали. Хочет, чтобы Старая Ведьма просила ее о близости, умоляла. А она, балерина, отказывает. Снова и снова. Лишь приходит в ее спальню, чтобы взбудоражить воображение, играет предвкушением. Играет со Старой Ведьмой. Играет с собой. Играет неловко, неумело, но верит, что опыт придет в процессе. Она даже не уверена, что позволит Старой Ведьме поцеловать себя. Это игра, флирт. Ведь именно об этом шепчутся за кулисами. Так пусть будет вино и томные взгляды – это ни к чему ее не обяжет. А если Старая Ведьма увлечется молодой балериной, то это можно будет использовать. Хорошие роли, своя гримерка… И пусть Старая Ведьма просит сколько угодно. Джатта уступит, только если ей самой этого захочется… Но Старая Ведьма удивляет ее. Прелюдии нет. Игры нет. Намеков нет. Все просто и предельно ясно. Все сухо и безразлично.