— Скажи, Носферату, — проговорила она после недолгого молчания, — это правда, что Чигги будет воевать с Землей?
Я честно признался, что не имею понятия.
— Наш домашний андроид каждую ночь сторожит около дома, — сказала она печально. — Мне от этого не по себе, но если земляне введут войска, тогда без Августа у нас совсем нет шансов. Я уже отослала детей к бабушке на второй материк. А сама вот думаю — к Хлое. Но Креб упирается, хочет воевать. Говорит, за свой дом надо сражаться. А я не хочу сражаться, Ферро. Ведь тогда нас раздавят, а он никак не понимает. Пусть воюет корпорация.
Она замолчала, глядя в пол. Я погладил Магдолу по плечу, но нужные слова никак не приходили в голову.
— Может, и наладится все. — Прозвучало это как-то неуверенно, и Магдола не поверила ни на йоту. Все так же молча она поднялась и скрылась за дверью. Через пару минут крики на кухне перешли в глухой ропот, а потом и вовсе стихли.
Я достал коммуникатор и включил запись допроса Машки. Я слушал снова и снова, все больше понимая, что совсем не знаю ее — не знаю той издерганной и нервной женщины, которой она стала.
— Откуда у тебя это? — Голос Магдолы вывел меня из задумчивости. — Это из полиции? Когда они записали ее?
Удивление на моем лице говорило само за себя.
— Сегодня утром, — ответил я, все еще не понимая, о чем речь. Магдола прикрыла рот рукой и заплакала.
— Прости, Ферро, прости, — всхлипывая, бормотала она, — я думала — это Ева. Голос не совсем ее, но… Она говорила именно так… Когда заболела. Эта девушка, которую ты слушаешь, она тоже… зависимая?
— Нет, — машинально ответил я, но Магдола только покачала головой.
— Может, ты не знаешь, но если она дорога тебе — веди к врачу. Я могу дать тебе адрес хорошего специалиста. Поверь мне, Ферро, она зависимая. Ева тоже была такой. Она часто плачет? Нервничает? Бросает вещи?
Я только кивал и кивал в ответ на ее вопросы. Магдола прижала ладони к залитым слезами щекам.
— Это очень плохо, — проговорила она. — Я завтра же дам тебе телефон доктора. Это страшный наркотик. Он забрал нашу Еву. Он многих забрал.
— Извини, мне нужно позвонить.
Магдола кивнула и вышла, а я набрал номер Машки. Она не отвечала. Не хотела снимать трубку, но я решил быть упрямей. Я знал, что звонки на все ее телефоны переадресуются на основной мобильный. Скорее всего, какой-нибудь ультрасовременный коммуникатор, который сразу определит, что это я, а также выдаст еще кучу полезной информации о звонящем. Если достаточно долго трезвонить, она вынуждена будет ответить. Хотя бы чтобы обругать меня.
Я положил руку с коммуникатором на подлокотник, пристроив на нее голову, и под мерное гудение вызова тотчас уснул. Этот бесконечный день так вымотал меня, что я не проснулся даже, когда пришел Первый и выключил ком. Он сообщил мне об этом сам, когда я вскочил, не понимая, где нахожусь, и протянул верещащий коммуникатор.
— Носферату Александрович. — Вчера я забыл перейти на голосовой режим, и на экране возник комиссар. Я попытался хоть как-то пригладить растрепанные со сна волосы, но Ситтон был настолько взволнован, что даже не заметил моего заспанного вида. — Вы можете сейчас позвонить вашим друзьям? Хотя бы попытайтесь, прошу вас. У нас забрали Эверса! Пришли ночью, предъявили гору постановлений и увели. Прошу вас!
— Вы говорили с Анной Моисеевной? — спросил я, пытаясь стряхнуть с себя тяжелый вязкий сон.
— Да, — отмахнулся Ситтон, — согласен с ней и с вами. Складывается все красиво. Но если сейчас дернуть Матвея Петровича, мы потеряем материк. А вот с Эверсом — можем все сохранить. Вытурить этих пиджачников за ворота! Прошу вас, Носферату, позвоните друзьям и ни в коем случае не делитесь ни с кем вашими мыслями по поводу господина Коновалова. Мы закончим дело, обязательно, и он ответит за смерть вашей подруги, но в этот момент важнее судьбы тысяч людей. Матвей Петрович сейчас в комиссариате. Используем все грианские связи, чтобы вернуть свидетеля, пока он еще жив. Но, похоже, нужны еще и земные…
Я пообещал ему сделать все возможное. Первым порывом было позвонить Анне, извиниться за вчерашнее и рассказать ей о разговоре с Магдолой. Но в последних вызовах был телефон Машки. Я набрал ее, но она снова не ответила. Только гудки и странный шум, словно кто-то стучит ногтем по стеклу. На какое-то мгновение стало страшно, что я опоздал. А потом стыдно, что ничего не видел. Еще тогда, на свадьбе Юла, все уже начиналось, а я не замечал, не хотел замечать.
Я принялся ходить по комнате, борясь с желанием позвонить кому-нибудь и свалить на него бремя решения. Попросить Анну поговорить с Саньком, выспросить у него, что нам делать. Я был уверен, что Гретхен убил Коновалов. Но только он сейчас мог помочь Машке, защитить от хищников. Грету никто никогда не ограничивал в ее проектах — она творила, что хотела. Может, заигралась. Сделала наконец ту самую «бомбу», что искали земляне. Сделала и понесла показывать лучшей подруге. Могла ли Машка приказать уничтожить проект? Могла. Могла ли приказать убрать Грету?
Я не верил. Не мог поверить.
Чигги и Марь нуждались в помощи и защите. И не важно, чем потом за это придется заплатить мне. Я набрал номер Санька.
Даже на небольшом дисплее коммуникатора было видно, что он обрадовался мне. Откинул со лба льняную челку и чуть дальше отодвинул свой аппарат, чтобы лучше видеть меня.
— Ферро Александрович, — улыбнулся он широко и приветливо, — вот видишь, все не улетим никак. Снова ты во что-то влез? Мне начальство звонило, сказали, что ты безобразишь опять не разбери пойми. Я им сказал, что на отдыхе, мол, пусть сами разгребают. Но вы с Анной Моисеевной мне все же друзья. Вот думал позвонить, как утро будет, а ты ждать не стал. Что случилось-то?
— Послушайте, — проговорил я быстро, словно боясь, что связь прервется, — тут такое дело. Чиггийцы арестовали представителя Земли, прибывшего с командой аудиторов, которые не совсем аудиторы. Он признался в промышленном шпионаже и сдался местным властям сам. Но, пока мэр решал, предоставить ли ему убежище, свидетеля забрали. Он еще в Чигги. Есть ли шанс его вернуть?
— Тут смотря кто за твоими аудиторами стоит, — начал Санек, запустив пятерню в волосы. С куста, стоящего за его спиной, посыпалась желтая пыльца. Он попытался стряхнуть ее, но только перепачкался и отошел чуть дальше от проклятого растения. — Если наши — тогда можешь списать вашего свидетеля. А вот если Союз земных предпринимателей из-под руки нужных структур хотел Чигги вынуть и себе в карман положить, то можно еще покрутить. Давай так, я наведу справки. Через час встречаемся с тобой и Анной Моисеевной на улице Бриза, дом шесть. Попробую придумать, как вам выцарапать хакера. Наши давно хотят прижать Союз, много о себе возомнили. Лезут в межпланетную политику, как взрослые. Ладно, до связи.
Я не успел ответить, как он отключился. От сердца отлегло. Какое-то смутное тревожное чувство еще копошилось в глубине души, но стало затихать, когда я отправился в ванную для гостей, умылся и признал себя условно годным к помощи следствию. Требовалось обсудить все с Анной, а потом решить, что делать с Коноваловым. Пожалуй, я был готов признать правоту комиссара и дать боевому гному вытащить корпорацию из болота. Спасти материк от холодной войны. А потом, когда все успокоится, можно будет спросить с него за смерть Гретхен. Возможно, я холодная расчетливая сволочь. Но, как бы мне ни хотелось, ее уже не вернуть. Вчера такая мысль была бы как открытая рана, но сегодня многое уже затянулось, мысль, что Гретхен Эрн больше нет, улеглась в мозгу поперек обоих полушарий, и меня больше волновали живые. Я попытался вспомнить, к какой конфессии принадлежала Грета, чтобы помянуть ее нужными словами, но так и не вспомнил — как-то не заходила у нас с ней речь о религии.