– Что ж, досточтимый О́дин, однако и мы, люди, не наделённые даже долгим веком, стараемся их познать. Увлекаемые силой духа на горние выси, что превыше всех тварных миров и всех просторов Упорядоченного, мы видим блистающие рати, грозных архонтов и лик Восседающего на Престоле, и задаем вопросы. Как можем. И лицезрим, как меняет одеяния суть того, что есть Хедин. И пытаемся истолковать. Ибо чем бог Хедин стал отличаться от Истинного Мага Хедина? Только ли тем, что, вздумай он сотворить огнешар, таковой испепелит целый хребет, в то время как раньше разрушил бы лишь одну гору? Ты видишь, великий О́дин, то, что мы тщимся познать, совсем не там, где могло показаться.
– Да, – помолчав, сказал Отец Богов, – совсем, совсем не там. Что ж, любознательный служитель Познавшего Тьму, скажу тебе так…
Хардри, покрываясь пóтом, стремительно записывал каждое слово О́дина.
– Скажу тебе и твоим единодумцам так, – продолжал Хрофт, – берегитесь! Вы на самом краю ужасной бездны, поистине не имеющей дна, на краю пропасти страха и безумия. Сами вопросы ваши, едва лишь ответы достигнут вашего рассудка, способны погубить любого смертного. Ибо все они – из числа вечно прóклятых. Что было, когда ничего не было? Как родилось время? Вечен ли Хаос, имеет ли он пределы и откуда он возник, ибо Хаос – это не Ничто, но Нечто. Может ли он быть сотворён? Из чего сложен? Кто им правит, и как могут в Хаосе существовать какие-то «правители»? Как рождаются боги, и откуда к ним снисходят их силы? Если Упорядоченное сотворено, то кто сотворил Творца? Кто может прервать его существование?
Голос О́дина креп, рос, и казалось, крошечную келью стремительно заливает древняя тьма, где полыхают пятна исполинских пожаров. Упорядоченное только что родилось, с небес ещё льётся дыхание Творца, Он ещё здесь, ещё не покинул своё детище, и искры Его дыхания стремятся вниз, туда, оплодотворить собою косную плоть, раскалённую, всю покрытую огнистой кровью.
Хардри стиснул зубы, с усилием поднял взгляд от свитка. Руки его продолжали записывать.
– Остановитесь, – гремел тем временем Хрофт. – На иные вопросы ответов нет, и никому, даже богам, не дано понять, почему.
Голос Древнего Бога, казалось, вот-вот начнёт крушить стены и перекрытия, но, несмотря ни на что, брат Хардри не стал отмалчиваться.
– Это… одно из того, что мы тщимся познать. – Голос его оставался твёрд и не дрожал. – Далеко не все наши братья в других храмах одобряют наши поиски, не говоря уж о споспешествовании им. Истинно ли предначертано нам всё на скрижалях смарагдовых чертогов? Откуда берутся они, и чей резец запечатлел их в камне? Коль написанное там сбывается – верно ли великое предопределение?
Да, великий О́дин, вопросы наши страшны и прокляты. Но мы не можем не идти вперёд. Познать Познавшего! – вот наш девиз.
– Я сказал, – страшным голосом объявил Старый Хрофт. – Остановитесь, несчастные! Бездна уже разверзлась у вас под ногами. Ещё шаг – и всё. Падение без конца, ужас и отчаяние.
– Великий О́дин, друг великого Хедина, – по вискам Хардри стекал пот, он тяжело дышал, словно после долгого бега. – Мы – не просто жрецы Познавшего Тьму. Тех ты видел. Они рассказывают сказки детям. Сошедший с Престола Великий, величайший и таинственнейший, ведомый нам под именем Хедина, Познавшего Тьму, – появившийся, сражавшийся, добившийся… история удачливого искателя приключений, какого-нибудь ярла или тана, на манер тех, что завоевали Агарастар в Южном Хьёрварде, но не более того. Как можем мы остановиться и отступить?
– У вас есть дело. Я видел сам, в первом зале – помогать, лечить, учить. Именем великого Хедина, чтобы народ прославлял бы его имя и его скромных служителей. И этим занимаются твои собратья. Не лезьте туда, где разум ваш не в силах справиться с увиденным. Никто ведь не бросится на закованное в панцири войско с деревянным мечом и без кольчуги? – так и здесь. У вас нет оружия, чтобы познать всё это.
– Народ и так есть кому и лечить, и учить, – не отступал Хардри. Смелости ему было явно не занимать. – Но народ живёт счастливо, когда знания его не слишком обширны, ибо с печалью от многой мудрости справиться может не каждый. Ведь если каждый пахарь возомнит себя постигающим сокровенные тайны, кто станет выгребать навоз из хлева или доить коров? Кто станет ходить за плугом? Знания достойны лучшие, и это нужно заслужить.
Хрофт гневно фыркнул.
– Я всё сказал, упрямый человек. Если долго таращиться в пропасть, закружится голова, и тогда… Впрочем, великий Хедин, Познавший Тьму, мой друг, как раз всегда стоял за свободу воли. Не в моей власти вам что-то запрещать, это должен сделать тот, кому вы, по вашим словам, «смиренно служите». Но не ждите от меня ответов! Идём, Рандгрид. Нам тут больше делать нечего.
Валькирия молча – и с немалым облегчением – поднялась.
Душное место. Странное, непонятное и неуютное. Хотя на первый взгляд всё хорошо…
– Значит, её зовут Клара Хюммель… – Сигрлинн дослушала Познавшего Тьму, чуть склонила голову набок, задумавшись. – Обидно и горько, если изменила.
– Ты не веришь магам Долины?
– После Игнациуса – нет, дорогой. Его коварство нам… мне! – чуть не вышло в неподъёмную цену. Не верю никому из этих чародеев. Живут как у Спасителя за пазухой, припеваючи, свой собственный мирок, армия слуг, все удовольствия…
– Гильдия Боевых Магов всегда храбро сражалась, – заметил Хедин. – Да и в Эвиале она отличилась; я вспомнил эту её шпагу. А уж про Восстание Безумных Богов…
– Ты, дорогой, рассказывал о нём уже столько раз, что я и слушать устала, – отмахнулась волшебница, озабоченно наморщив лоб. – Так и Игнациус был, как я понимаю, верен. Не один век. А потом…
– Ты же не хочешь сказать, что из-за его измены нам нужно отказать в доверии остальным чародеям?
Сигрлинн вздохнула, подошла, совсем по-человечески уткнувшись лбом в плечо Познавшего Тьму.
– Хедин. Тебя убьют.
– Ты уже говорила мне это, – засмеялся тот.
– Да, говорила. И имела на то веские основания. Ты был один, совершенно один. И против тебя – весь Совет Поколения. Проклятье, Хедин, хватило бы одного Мерлина!
– А теперь? Разве теперь не всё иначе? У меня есть ты. А у тебя – я.
Она вздохнула, зябко обхватила плечи руками.
– Ты да я, да мы с тобой… а кому ещё можно верить?
– Си, о чём ты? Ракот… О́дин… Хаген…
Губы чародейки сжались в тонкую горькую линию.
– Хаген, конечно, предан тебе. Но заговор Игнациуса он раскусить не смог. Как не смог и предупредить об измене этой самой Хюммель. Умный предатель бы умолчал, не слишком проницательный соратник не догадался – а итог один. «Не верить», мой Познавший, – это ведь не только «считать, что тебе лгут сознательно».
– Далеко не все в Долине знают о нас, – заметил Хедин. – Если эта самая Хюммель просто освобождала своих детей…