– Тогда начинай, – скомандовал О́дин. – Отсюда начнётся дорога домой. Верь мне, Ястир!
– Что делать мне, отец?
– Прикроешь мне спину, дочь, когда они, наконец, доберутся до нас с тобой.
В отдалении глухо взвыл Фенрир. По туманному морю побежали волны, вздымаясь и опадая, а затем из серой пелены стали один за другим возникать призрачные фигуры, бестелесные, лишённые чётких очертаний, словно перетекающие одна в другую.
Похожие на людей и совершенно не похожие. Крылатые и бескрылые, двуногие и многоногие, ростом с обычного человека и гиганты, не уступавшие волку Фенриру.
– Нам нужно дойти до Асгарда. – Старый Хрофт обнажил меч. Выкованная альвийкой-оружейницей сталь сияла слепяще-белым.
– Это же ловушка, отец! Морок! Я чувствую!
– Ловушка, верно. Мы видим то, что сильнее и страстнее всего желали бы вернуть в мир живых. Грубо говоря, нам предстоит достать приманку из западни, да так, чтобы капкан не сработал. К бою, дочка. – Отец Дружин взмахнул мечом.
Райна тоже выхватила клинок, но разве честная сталь способна справиться с призраками?
– Это дело Ястира, – словно услыхал её мысли О́дин. – Мы с тобой дождёмся настоящих врагов.
– Ух, и голоден же я! – подал голос Фенрир.
– Боюсь, сын Локи, они придутся тебе не по вкусу. Слишком много железа.
Яргохор-Ястир меж тем неспешно вскинул наперевес серый двуручный меч, тяжёлым шагом двинулся навстречу армаде призраков.
– Ждём, дочь, – с напором сказал О́дин, видя нетерпение валькирии.
Сейчас, сейчас, ещё немного, ещё самую малую малость, с лихорадочной быстротой мелькали мысли у воительницы. Битва звала, манила, завораживала; но к жадному ожиданию боя примешивалось и всевозрастающее беспокойство.
Что-то знакомое крылось там, за бесчисленными ордами призраков, на другом берегу, где маняще поднимались стены и крыши невозрождённого пока что Асгарда. Древнее, из времён славы Отца Дружин, асов и асиний, из времён, когда не знали равных копьё Гунгнир и молот Мьёлльнир.
Молот Мьёлльнир?!
У Райны едва не вырвался крик.
Сквозь мглу и сполохи, сквозь марь и морок пробивалась низкая и грозная песнь пробудившегося молота. Беззвучная и неслышая для простых смертных, открытая слуху лишь тех, кто помнил время великой славы Тора.
Но откуда здесь мог взяться Мьёлльнир?! Разве не был он безвозвратно утрачен на Боргильдовом поле?
– Отец? – валькирия повернулась. Великий О́дин, конечно же, чувствует то же, что и она, не может не чувствовать!
Владыка Асгарда застыл, поднеся ладонь козырьком к глазам, словно защищаясь от лучей исполинского оранжевого светила. На том берегу стала медленно проявляться высокая фигура, вровень со стенами Валгаллы, но – явно женская.
И в руках у неё был Мьёлльнир.
– Гулльвейг… – услыхала Райна шёпот отца.
Матерь Ведьм с Мьёлльниром?! С молотом Тора, который никто никогда не видел с самого дня Боргильдовой битвы?
Как он оказался у неё в руках? Что она тут делает? Кому служит?
Конечно, Райна помнила о Гулльвейг. Рассказы о чародейке, явившейся из Ванахейма и ставшей причиною самой первой войны в Большом Хьёрварде, передавались в Асгарде из уст в уста. Смутные слухи о том, что Мать Ведьм продолжает жить и заниматься своим делом, доходили до Райны и потом, за все века её наёмничества. Но сама Гулльвейг никогда не вставала ей поперёк пути.
Не вставала до сегодняшнего дня.
Исполинская фигура ведьмы застыла возле подрагивающих, бестелесных стен Асгарда. В воздетой руке – молот Тора, и это, наверное, было единственной реальностью здесь, на пороге владений Демогоргона.
Яргохор меж тем всё шагал и шагал прямо на воинство призраков, нимало не смущённый появлением сказочного молота, хотя, казалось бы, должен был помнить его ещё по Боргильдову полю.
Серое воинство меж тем лилось и лилось вперёд, во всём подобное безбрежному морю. Ястира явно брали в кольцо.
– Он справится, отец?
– Конечно, – О́дин кивнул без тени сомнения. – Это ж мёртвые. У них нет над ним власти.
– Но Ястир… но с ним случилось… что-то не слишком хоро…
– Да. Он вернул Яргохора. Это огромная жертва, дочь. Он очень хочет, чтобы мы победили.
Райна проглотила комок в горле и кивнула. Ей хотелось верить, что это получилось достаточно бесстрастно, как и положено истинной валькирии.
– Ждём настоящих врагов, – повторил О́дин. – Детей Демогоргона, или каких ещё стражей ему будет благоугодно послать нам навстречу. Но у них не будет над нами власти, моя Рандгрид.
– Почему, отец?
– Мы не мертвы и не живы, дочь. Равновесие не знает, что делать с нами.
– Мы первые, кто додумался до этого?
– Мы первые, кто ушёл достаточно глубоко. У других, как у того же Скьёльда, не было в союзниках Водителя Мёртвых. Смотри, смотри на него!
Яргохора, похоже, взявшие его в кольцо призраки ничуть не обеспокоили. Он шагал по-прежнему размеренно, никуда не спеша, но и не мешкая. Меч взят на изготовку, развевается тёмный плащ за плечами, хотя воздух – или то, чем здесь можно дышать, – совершенно недвижим.
– Я готов, великий О́дин! – на всякий случай напомнил о себе Фенрир.
– Наше время придёт, племянник.
– Может, позволишь мне пока проглотить ту тварь, что там нагло пялится, да ещё и с молотом моего павшего родича?
О́дин лишь покачал головой.
– Боюсь, она пришла говорить, а не биться. Придётся слушать.
– Почему? – зарычал волк.
– Её послали. Или послал – тот, кто имеет власть в этих местах. Во всемогущество Матери Ведьм я не верю – она вечно пристраивалась под крылышко сильных мира сего. Пусть говорит. Проглотить ты её всегда успеешь.
Волк недовольно покрутил головой, но ничего не ответил.
Меж тем вокруг Яргохора полностью сомкнулось серое кольцо призраков. Сомкнулось – и с леденящими душу, скрежещущими взвизгами ринулось на него со всех сторон.
– Отец?! – не выдержала Райна.
– С Ястиром всё будет в порядке, – неколебимо-уверенно отрезал Отец Дружин. – Гулльвейг – вот наша забота.
Исполинская фигура с Мьёлльниром меж тем не двигалась, молча держа высоко в руке сказочный молот. Райна готова была поклясться, что на вечно молодом лице Матери Ведьм играет ехидная усмешка.
Ничего, мы ещё посмотрим, кто станет смеяться последним…
– Дочка, – вдруг повернулся к валькирии О́дин. – Мне придётся… заняться этой гостьей. Яргохор сдержит духов. Дети Демогоргона пока ещё ждут чего-то… быть может, окончания наших бесед с Гулльвейг. Рандгрид, тебе предстоит пройти до самого конца. До памяти Асгарда, там, впереди.