Эрика приехала на поезде в первую неделю июля. Она засыпала Андерса историями о своих попутчиках. На ней были джинсы и ярко-красный пиджак, а за спиной — громадный рюкзак с учебниками. Она сказала, что собирается заниматься по утрам, а потом обедать с ним вместе каждый день.
— Отец наверняка захочет пригласить нас в какой-нибудь роскошный ресторан, — нервно заметил Андерс.
— Тогда тебе надо будет приодеться, — сказала она.
— Я говорил не о себе, я имел в виду…
— Не беспокойся, Андерс. У меня есть и туфли, и платья, — ответила девушка.
Это оказалось правдой. Эрика выглядела сногсшибательно в маленьком черном платье с накинутым поверх него палантином цвета фуксии и лодочках на высоком каблуке, входя в любимый ресторан Патрика Алмквиста. Она внимательно слушала и задавала умные вопросы, не стесняясь, рассказывала о своей семье — о чертенятах-близнецах, о маминой работе в такси и об отцовском ресторане, где подавали тридцать семь разновидностей маринованной селедки. Она непринужденно упомянула об их поездке в Лондон и о том, какой гостеприимной хозяйкой оказалась мать Андерса. И даже открыто говорила об Уильяме.
— Вы, вероятно, не знакомы с ним, мистер Алмквист — ну, из-за всех этих обстоятельств, — но он очень приятный человек. Специально отыскал для нас паб в Бермондсли, где играли на никельхарпе, потому что Андерс ее любит. Мы вместе ужинали в ресторане — там был потрясающий потолок из золотой мозаики. Он владеет телевизионной компанией, вы это знали? К сожалению, Уильям настоящий капиталист, и он против социальных выплат: называет их ярмом у себя на шее. Но с нами он был очень щедр и заботлив. Это лишний раз доказывает, что нельзя предвзято судить о людях.
Андерс тревожно поглядывал на отца. Мало кто мог позволить себе говорить с главой компании «Алмквист» в подобной манере. Обычно его собеседники не затрагивали в разговоре социальное неравенство и привилегии. Однако Патрик был традиционно невозмутим. Он словно беседовал со случайной знакомой. Ни разу отец не поинтересовался учебой Эрики, ее мечтами и планами на будущее.
Андерс гадал, существуют ли вообще какие-то темы, кроме их компании, которые могли бы его увлечь.
Эрика осталась довольна знакомством.
— Твой отец просто немного зашоренный, — сказала она. — Как и все его поколение. Моего папашу интересуют исключительно налоги на алкоголь да отток клиентов в Данию — они ездят туда на пароме за дешевым спиртным. Мама бредит идеей организации женского такси. Твой предок зациклен на налогах, ценных бумагах, трастах и тому подобном. Это их образ жизни. Перестань все драматизировать.
— Но ведь так жить нельзя! — настаивал Андерс.
Эрика пожала плечами.
— Почему же нет. Твой отец так живет, жил и будет жить. Важно тебе понять, чего хочешь ты.
— Уж точно не превратиться в его подобие. Не хочу жить только компанией. Быть зашоренным — так ты сказала?
— Значит, избавляйся от шор. Может, сходим куда-нибудь вечерком, послушаем музыку?
Эрика смотрела на вещи реально. Она совершенно спокойно восприняла необходимость притворяться перед фру Карлссон, что они спят в разных спальнях. Проявление уважения — вот как она это назвала.
Неделя пролетела как один день, и вот Андерс с отцом снова оказались вдвоем в пустом доме и возобновили ежевечерние разговоры об аудите и новых клиентах, с которыми сталкивались на работе. Андерс обнаружил, что стал получать некоторое удовольствие от деловых бесед, однако ему ужасно хотелось вернуться в университет и переехать в свою новую квартиру вместе с Эрикой. Он чувствовал, что его кузены ждут не дождутся, когда он уедет. Отец никак не комментировал его отъезд; он пожал сыну руку и официальным тоном заявил, что возлагает на него большие надежды касательно внедрения современных методов управления бизнесом в компании «Алмквист».
По возвращении в университет Андерсу стало казаться, что последние несколько месяцев он жил в каком-то другом, нереальном мире.
Недели летели за неделями. Выполняя данное матери обещание, Андерс периодически общался с отцом. Он звонил ему раз в десять дней; все их разговоры сводились к обсуждению персонала «Алмквиста» или новых клиентов, которых фирме удалось заполучить. Иногда он рассказывал отцу о бизнес-стратегиях или интересных моментах налогового законодательства, с которыми столкнулся в последнее время, об уикенде на Майорке, куда ездил с Эрикой и ее родителями. Однако прощаясь, Андерс всегда чувствовал облегчение и подозревал, что отец испытывает то же самое.
Снова приближалось лето; Андерс написал отцу, что они с Эрикой собираются провести два месяца в Греции. Если Патрик и рассчитывал, что его сын опять приедет в столицу, чтобы поработать в компании, он никак не дал этого понять. Тем не менее Андерс почувствовал его неодобрение.
— Я очень много учился. Мне нужен отдых, отец.
— О да, — холодным тоном заметил тот.
Они провели волшебное лето на греческих островах: купались, смеялись, пили вино, а по ночам танцевали в тавернах под переборы гитары.
Потом Эрика поделилась с ним своими планами. После получения диплома она будет работать в недавно основанном фонде по сохранению исторического наследия — заниматься старинным текстилем. Она мечтала об этой работе. И где же будет базироваться фонд? Прямо у нас, в Гётеборге. При Музее всемирной культуры.
Андерс не знал что сказать. Он-то надеялся, что она найдет работу в Стокгольме. Они снимут на двоих небольшую квартиру на одном из островов в центре города. Они не поженятся, поскольку Эрика продолжала называть брак узаконенным рабством, но будут жить вместе; он возглавит «Алмквист» и у них родятся двое детей.
Похоже, у Эрики были совсем другие планы. Андерс решил ничего ей не говорить, пока не обдумает все как следует.
— Ты какой-то молчаливый. Я думала, ты порадуешься за меня.
— Я рад.
— Но?..
— Но я думал, что мы будем жить вместе. По-твоему, я эгоист?
— Конечно нет, но мы же оба хотели решить, чем собираемся заниматься. Ты пока не определился, поэтому я первой посвятила тебя в мои планы, чтобы ты мог к ним подстроиться. — Эрика казалась слегка обеспокоенной.
— Мы оба знаем, чем мне предстоит заниматься. Я буду управлять семейным бизнесом.
Эрика изумленно посмотрела на него.
— Ты ведь не серьезно? — спросила она.
— Очень серьезно. И ты это знаешь. Ты была у меня. Ты в курсе положения вещей. Мне придется это сделать. Я ничего не могу изменить.
— Но ты же не хочешь! — воскликнула Эрика.
— Я не хочу жить, как мой отец, это правда. Но я собираюсь последовать твоему совету и избавиться от шор — я уже это делаю. Я не стану посвящать компании всю свою жизнь целиком, как он.
— Ты же так хотел вырваться на свободу! Разве не ради этого ты поехал на все лето в Грецию, а не тянул лямку в компании? — искренне недоумевала Эрика.