– Тысяча орков! – в горячке ба смахнула со стола медицинский чемоданчик, и он тяжело рухнул на белую, гладкую плитку. – Ну, спасибо, внучек, теперь из-за тебя у бабушки в полу трещины!
Я по-гномьи обрадовался:
– Расслабься, бабуля, я тебе всю кухню заново уложу! Таких узоров наделаю, соседки слюнями захлебнутся. Руки мои теперь дороже золота.
Пока они вместе с Биллькой собирали с пола крючки, зеркала, пинцеты и прочие наводящие ужас приспособления, я поднапрягся и вытащил застрявшие ножницы.
Всё это время после «первичной очистки» на мне колыхался бабулин старый халат с цветочками. Халат откровенно женский. Для норы, может, сойдет (Биллька хихикает, да и ладно), а вот на улицу в таком лучше не выходить, путаница с полом и приколы со стороны знакомых гарантированы.
– Что бы мы делали без добрых соседей, – заметила по этому поводу бабуля. – Стойте здесь, я принесу что-нибудь.
Она прихватила пакет с ирисками и вышла; вернулась минут через двадцать без пакета, в обнимку с какой-то малиновой тряпкой.
– Кланяйся в ноги Хаю Гадовичу за то, что судьба послала нам его, а не Троггенвальсов из пятьдесят шестой норы за углом. Они же день и ночь по дворам клянчат! Совсем воровать обленились.
Хай Гадович – очень пожилой хоббит, наш сосед, входит в число «доверенных», то есть, как и бабушка, до одурения любит чистоту и порядок. В гости не навязывается, но уж если придет, то хоть метлой выгоняй. Нудный, как инструкция. Не люблю его. Старик что-то передал для меня, бабушка с довольным видом ЭТО развернула, и Биллька (конечно же) прыснула в кулачок:
– Хи-хи-хи-хи-хи! Хи-хи-хи-хи-хи!
– Билльбунда, не вижу ничего смешного, – нахмурилась суровая старушка, – хорошие шаровары, большие, в самый раз на Боббера.
– Ве-ли-ко-леп-но! – съязвил я и принял ценный подарок. – Носить-не сносить.
Шаровары были огромные, явно не Гадовича (он щупленький), безжалостно протертые в коленях, а на пятой точке прямо до тонкой сеточки. Где старик их нашел? Кто носил ЭТО? Я решил не задумываться, зачем расстраиваться? Главное, вещь налезла почти до горла, а внизу еще и подвернуть пришлось. Пойдет для начала.
В норе моего детства есть внутренняя комнатушка без окон под названием «переговорная», туда в последнее время попадают хоббиты мужского пола, имевшие глупость постучаться и спросить, дома ли замечательная внучка госпожи Клавдии. Личная жизнь внуков всегда волновала бабушку, вот она и водит Биллькиных ухажеров на допрос. Два стула, лампа на столе – вот и вся обстановка. Обычно ба прикидывается глуховатой избушкой на курьих ножках, эдаким божьим одуванчиком и под пустячным предлогом («помоги, юноша, компот вишневый сцедить») заводит бедного «Ромео» в комнатку, сажает… включается лампа, кавалер щурится, и начинается у бабули, как выражается Урман, «транспирация правды» (выделяются пресловутые пары, которые он открыл).
На сей раз место допрашиваемого бабуля любезно предоставила мне:
– В Скандинавии что делал? – жаркая лампа слепила, я жмурился и пытался отвлечься на посторонние мысли, но, как это всегда происходит с бабушкой, думал исключительно о Скандинавии. Картинки в голове менялись с бешеной скоростью: снега, сосны, викинг, который должен был оказаться на моем месте (великоват он для Ётунштрудель, хоть и не ётун), драка, пещера, конкурсы… Под воздействием паров я растрепал подробности первого задания от встречи с перепуганной лисой и до кровати Ётунштрудель. Единственное, о чем пока не знала ба, о моих чувствах к Алине Сафиной. Почему? Просто чисто случайно у бабушки пока не возникло желания спросить меня именно про Алину. Обычно ба спрашивала так: «Ты нашел себе хоббителку?», я честно говорил «нет», и она успокаивалась. Уж кто-кто, а мы с Биллькой умеем четко ответить на поставленный вопрос. Боббер везунчик, ясно, как борщ.
– У бабули нет вопросов, – сказала Клавдия, выключая лампу; она часто говорила о себе в третьем лице. – Забрался в воду по заднему переходу, хотя мог прежде и посоветоваться.
– С тобой? – странно, мне такая простая мысль и в голову-то не пришла, хотя могла, ведь бабушка не последняя хоббичиха на Базе.
– А что? Я не вчера родилась, мы с девчонками в твои годы этих гномопырей на свист ловили, бывало, запрешься в чащу в поисках приключений на одно мест… ну, в общем, по грибы да по ягоды, глянешь, пещера, гномья, свистнешь вот так… – она мастерски свистнула, даже в ушах зазвенело. – Вылезет с пяток бородатых, улыбаются, щас, мол, быстренько гемоглобин поднимем…
– Но ба, я не думал… – нифига себе подробности!
– Это твоя главная особенность, Бобик, не думать, – она встала и гордо вышла из переговорной; я поплелся за ней, осторожно ощупывая нижнюю челюсть в поисках потерянных скальпелей. Мы дошли до гостиной, она повернулась ко мне и погладила по плечу. – Бабушка покажет Бобика хорошему доктору, который умеет держать язык за зубами. Доктор сделает тебя прежним без лишнего шума.
– О нет… – я знал, КТО для бабули «хороший доктор, который умеет держать язык за зубами». Достопочтенный Халам Баламыч, ученик знаменитого Авиценны, хоббитский знахарь, шарлатан и первый болтун на весь видимый космос.
– Баламыч к нам ужинать придет, – она зажмурилась, словно девочка, которой собираются вручить долгожданный леденец на конкурсе чтецов стихотворений Агнии Барто.
Где-то в моей цвергской волосатой груди треснула полка с дурными предчувствиями.
– Ба, давай отменим знахаря, он повернутый, – предложил я и встретился с тааакой бетонной стеной непонимания, что психанул и начал нарезать круги по тщательно вымытой норе. – Так и знал, так и знал, что этим кончится!
Старушка натянула новые резиновые перчатки и последовала за мной.
– Не кипятись, бабушка знает, что делает, – она была сама уверенность, блюдущая чистоту. Ходила за мной по пятам, ждала, когда скальпели из бороды вывалятся.
Знахарь – фигура страшная, хотя бы потому, что Баламыч – единственное живое существо во вселенной, которому удалось сделать бабушку полной дурой, разбить старушкино сердце и вдобавок поставить под угрозу репутацию. Да ладно репутацию – жизнь!
Поэтому прежде чем придет лысый, я подробнее расскажу о нем и его влиянии на бабулю. Итак, «достопочтенный», как привыкли называть знахаря вечно болеющие хоббитские старушки, не доверяющие официальной гоблинской медицине, забил голову госпожи Клавдии, а также ее кухню, шкафчики и тайнички отварами стрекозиных крылышек, собачьей пастилой, арбузным жиром и невесть чем еще. Убедил в пользе утренней паутины и важности обеденной плесени. Разъяснил, как важно употреблять натощак плевки орков и мочу троллей. Расписал схему лечения бессоницы криками. Фу-у-у-у… Хоббичиха Клавдия, мастер разоблачений, верила махровому проходимцу, и, я думаю, делала это по одной причине: он сам искренне верил в бред, который разносил по кварталу, как инфекцию. Других объяснений не вижу. Но разве мы с Биллькой имели право на собственное мнение? Ясный пень, никакого.