О, это я зря брякнул. Надо было сказать «ты», а не «вы». Теперь начнется. Устал, устал… Спать пора.
— Кто молодой? Кто красивый? — заорала Вика. — Эта облезлая кошка, на которой клеймо негде ставить? О чем ты с ней говорил, когда я ушла, а? С какого она тебя за плечи нежно обнимала? Может, я чего не знаю?
— Ни о чем, — развел руками я. — Так, перекинулись парой фраз.
Ай-ай-ай… Кто-то уже и на меня барабанит, кто-то сделал свой выбор не в мою пользу. Пора кого-то на рею, на солнышке сушиться вешать. Вычислю, найду и… И я придумаю, что сделать, у меня богатая фантазия.
— Значит, так, — вдруг неожиданно спокойно сказала Вика. — Либо ее через неделю в редакции не будет, либо…
— Либо? — заинтересовался я. Люблю, когда мне условия ставят.
— Либо ее в редакции все равно не будет. Позвони Зимину, милый, позвони. А то ведь я сама позвоню, только Елизе.
— Стоп, — выставил я руки перед собой. — Стоп. Пошли спать. Утро вечера мудренее.
— Пошли, — согласилась Вика. — Но я надеюсь, что ты меня услышал.
Н-да, прорезаются зубки-то…
Не знаю уж, как спала Вика, взбудораженная минувшим днем, я лично спал как младенец — крепко и сладко. Просыпаться утром не хотелось, но пришлось — желудок учуял божественные запахи оладушек, доносящиеся с кухни, и взревел, врываясь в сон: «Хозяин! Хочу, хочу, хочу».
Я потянулся и еще раз принюхался — ну да, ни с чем не сравнимый запах горячего теста и ванили. Они, оладушки! Где были — у бабушки.
Я прошлепал на кухню и убедился, что так оно и есть — на огромном блюде высилась гора вредной и калорийной, по мнению женщин, но такой прекрасной и вкусной, по мнению мужчин, еды. Замечательно дополняли эту картину розетки с вареньем и медом, стоящие на столе.
— А сметаны нет, — сообщила мне Вика, скидывая со сковородки на блюдо очередную порцию оладий. — Не подумала, не зашла, не купила. Жаль…
— Да леший с ней, со сметаной, — нацелился я на одну оладью, явно строящую мне глазки. — Я их и так сейчас, все до единой… Ну, может, тебе парочку оставлю!
— Стоп, стоп, стоп, — подбоченилась Вика. — Я даже не требую, чтобы ты умылся и побрился, но иди хоть штаны надень.
Я счел требования разумными и, выполнив ее пожелание, уже через две минуты с огромным удовольствием уплетал горячую ароматную выпечку, попеременно макая ее в розетки и думая о том, что все-таки правильно я вчера поступил, когда не стал объяснять Вике неверность ее поведения и с ходу вправлять ей мозги. Вон полежала, подумала, сделала выводы. И ей хорошо, и мне вкусно. Хотя, само собой, профилактику ей устроить надо.
Сама же вчерашняя скандалистка сидела напротив меня и глазела на то, как уменьшается гора… Ну как гора… Уже холмик оладьев.
Наконец я отвалился от стола, окинул взглядом стопочку оставшейся вкуснятины, сложил руки на животе и сыто пробормотал:
— Спасибо тебе, добрая девочка. И пусть Христос сделает тебе какую-нибудь радость из тех, что ты сама себе пожелаешь.
— Ну ты и завернул. — Вика покачала головой. — Ты сытый?
Я кивнул.
— Стало быть, ты сейчас добрый? — лукаво осведомилась маленькая хитрюга.
Я уже понял, что она задумала. Слава богу, а то я вчера грешным делом даже подумал, что переоценил ее.
— Добрый. И безопасный, потому как я сейчас не то что догонять кого, я сейчас и встать-то не смогу.
— Ну и хорошо. — Вика потупилась и забормотала: — Слушай, ну я вчера, конечно, погорячилась. Не знаю, что на меня нашло, просто как-то все сразу — и одно и другое. Эта Шелестова еще со своими улыбочками, подколками, подначками. Ну вот, в результате все вместе как-то спрессовалось, и я сорвалась, какой-то ерунды тебе наговорила. Ты не думай, я никому бы и звонить не стала…
— Да если бы даже и позвонила. — Я все еще отдувался после еды. — Хуже бы только себе сделала.
— Почему? — Вика явно обрадовалась диалогу и тому, что я на нее, похоже, не сержусь. — Елиза мне сказала…
— Мне знаешь сколько людей говорили: «Старик, звони в любое время, я решу любую твою проблему», — визитки давали и конечность мне трясли? Как ты думаешь, хоть один из них сдержал слово?
— Нет? — Вика предположила наиболее вероятное развитие событий.
— Те, к кому я обращался, — нет. Но я обратился только к трем, да и то по молодости и по глупости, а потом понял, что этот процесс не имеет смысла и почти всегда и везде из своих проблем выпутываться надо самому.
— Но Елиза говорила… — Вика не желала расставаться с осознанием того, что за ее спиной стоит хоть кто-то кроме меня, пусть даже и секретарша, но зато самого главного шефа. Сладкая иллюзия прикрытой спины и мечтаний о том, как приходит кто-то всемогущий, и все твои недруги сначала открывают рты от осознания твоей крутизны, а потом таращат глаза, понимая неотвратимость наказания.
Конечно, жалко, что она не позвонила Елизе и не получила еще и наглядный урок посылания себя куда подальше, а что именно так и было бы, я не сомневаюсь. Елиза бы еще и посмеялась потом. Молодая моя Вика, жизни не нюхала толком, что уж скрывать. Работать уже умеет, вон как редакцию на себе прет, а вот в вопросах человеческой натуры пока нет опыта. Видать, и вправду только училась в институте, другого ничего не видела.
— Вика, маленький мой, вчера ты сделала две основные ошибки. Скажи мне какие?
Вика задумалась, потом ответила:
— У меня вариантов много, даже очень, но я озвучу только один, поскольку все остальные — это явный бред.
Я махнул рукой: мол, давай излагай.
— Я пыталась надавить на тебя и таким образом решить свои проблемы. Этого делать нельзя, потому что нельзя мешать то, что происходит на работе, и то, что у нас есть здесь. Я просто не должна была это делать, я не имела на это права.
— Молодец. Текст в ночи придумала, а потом еще и выучила, хороший, насыщенный, покаянный. Прямо как в детском садике вышло, но это не так уж и плохо, — кивнул я. — Но все это не совсем верно и не совсем полно, хотя частично ты и уловила. Не мешать отношения не получится в любом случае: хотим мы или нет, но наша с тобой жизнь здесь и там все равно связана. Да и не поверит никто, что мы просто спим вместе — и все. Причем не поверили бы, даже если бы это было именно так. Все знают, что ты — моя любовница…
Вика поморщилась.
— Что ты нос морщишь? — жестко спросил у нее я. — Так оно и есть на самом деле, что уж теперь. Не вижу в этом слове ничего зазорного, разбери его на части и посмотри, что в нем является корнем. Так вот, продолжу. Все это знают, и новенькие тоже, такие вещи выкладывают сразу после знакомства при вопросе: «А шеф тут, он как вообще?» Вот тебя вчера и попробовали на зубок, попросту спровоцировали, вместе со мной, между прочим, она и меня пару раз куснула. Ну попыталась. Только я это понял и во все это не полез, а ты в результате повелась. Хорошо хоть дома сорвалась, не на работе.