У Лужкова было достаточно врагов. От знамени российского либерализма Анатолия Чубайса до могущественного по тем временам медиамагната Бориса Березовского. В 99-м, когда дело Комаровского тянулось уже третий год, по разным причинам как Чубайс, так и Березовский развернули против Лужкова дискредитационные кампании в прессе. От либералов кандидатом в мэры выдвинулся бывший неудачливый премьер Сергей Кириенко, и целая толпа людей в рамках его предвыборной кампании делала даже специальную газету «Отечество не выбирают». Название газеты намекало на лужковскую партию. А смысл газеты сплошь сводился к очернению Лужкова. С другой стороны, на Первом канале, принадлежавшем тогда Борису Березовскому, великолепный телеведущий Сергей Доренко развернул против Лужкова настоящую травлю. Травля была отвратительной, но крайне изобретательной: чего стоило хотя бы проведенное с привлечением уважаемых экспертов расследование, в результате которого выяснялось, что рост Лужкова — три сантиметра.

В этой развернутой против Лужкова травле дело Комаровского было бы лыком в строку. Кто угодно поддержал бы его, хоть журналисты, работавшие на Кириенко, хоть журналисты, работавшие на Березовского, кто угодно поднял бы на знамя несчастного мелкого предпринимателя, правозащитника и представителя среднего класса, у которого зарвавшийся московский мэр незаконно отобрал автомобиль и незаконно не отдает. Комаровский лично и вся КонфОП вместе с ним могли бы стать частью антилужковской кампании, но Комаровский, повторим, был потребительского движения беззаветным паладином. Он не хотел отстранить Лужкова от власти в Москве. Он не хотел не допустить Лужкова к власти федеральной. Он даже не очень хотел получить назад свой автомобиль вместе с денежной компенсацией. Он просто хотел отменить в суде один-единственный указ московского градоначальника — указ об эвакуаторах, указ, который нарушал права любого автомобилиста в Москве.

И это сработало. Если бы Комаровский со своим автомобилем, который драматичнейшим образом ржавел под снегом на штрафной стоянке, присоединился к одной из антилужковских политических группировок, он получил бы влиятельных сторонников и значительные денежные ресурсы. Но тогда из его жалобы исчезла бы та святая простота, которая подкупала. В то время люди (а судьи — это ведь тоже люди) с удовольствием следили за публичными политическими баталиями, но не воспринимали их всерьез. Принято было негодовать по поводу лужковской коррупции и лужковского бескультурья, читая газету «Отечество не выбирают», но никому не приходило в голову думать, будто газета эта хочет восстановить справедливость, а не просто подвинуть Лужкова от московской власти и московских ресурсов. Принято было потирать руки и похихикивать, глядя антилужковские программы Доренко, но никому не приходило в голову верить, будто это Доренко восстанавливает справедливость, а не Березовский пытается остановить продвижение Лужкова к федеральной власти.

А Комаровский именно что восстанавливал справедливость.

К тому же все, кто участвовал в антилужковской пропаганде, неплохо, очень неплохо зарабатывали на этом, тогда как Комаровский жертвовал, причем жертвовал священный еще по тем временам для всякого россиянина предмет — автомобиль.

Дорогие лоббисты

Это сработало. Не сразу, конечно, но сработало. В общей сложности Комаровский судился с московским правительством четыре года. Автомобиль его гнил на штрафной стоянке, а Комаровский судился. В районном суде дело было проиграно, а у автомобиля тем временем спустили шины и пошла по крыльям ржавчина. В Московском городском суде дело разбирала судья Ольга Егорова. Она уже прославилась увольнением свободомыслящего судьи Пашина, и ей еще предстояло прославиться давлением на районных судей в процессе Ходорковского. Между двумя этими вехами своей карьеры судья Егорова отказала Комаровскому вторично. А автомобиль его на штрафной стоянке вплавился тем временем на четверть колеса в асфальт летом и проржавел зимой до дыр.

К исходу четвертого года автомобиль Комаровского на штрафной стоянке превратился совсем уже в кучу металлолома, но тут Верховный суд — о чудо! — удовлетворил конфоповский иск и признал незаконным московский закон об эвакуаторах.

Никто уже и не верил. Все ведь знали, что Лужков строит в Москве дом для судей Верховного суда. Все думали, что судьи не захотят ссориться с градоначальником и рисковать квартирами.

Все было как прежде. Диана Сорк все так же излагала свои безупречно подобранные юридические аргументы, которые не сработали уже в районном суде и в городском. Комаровский говорил все те же слова. Журналистов все так же набилось ползала. И вдруг — удовлетворение иска, отмена закона об эвакуаторах, победа гражданина над властью, каковую победу никто прежде не считал возможной. То ли верховные судьи посчитали ниже своего профессионального достоинства принимать неправосудное решение. То ли решили, что на кону не решение градоначальника вовсе, а интересы небольшой частной компании, зарабатывавшей в Москве на эвакуаторах. То ли прошли четыре года, в которые Лужков со всем его политическим весом не сумел прийти к власти, а пришел Путин, и очевидно стало, что не так уж Лужков всесилен. Так или иначе, закон об эвакуаторах отменили, и чуть ли не впервые в России гражданин одержал победу над властью в суде.

Когда приговор был оглашен, Диана Сорк, пораженная своей победой, отошла тихонько в сторонку и не стала ничего комментировать журналистам. С журналистами общался адвокат Ольшанский, никакого отношения к иску Комаровского не имевший, а просто пришедший послушать процесс. После этого случая Ольшанский возглавил «Движение автомобилистов России», и на некоторое время движение это стало влиятельной политической силой.

Когда решение суда вступило в законную силу, журнал «Эксперт» назвал кампанию, развернутую КонфОП против московских эвакуаторов, лучшим лоббистским проектом года и оценил затраты, понадобившиеся для этой блестящей победы над Лужковым, в один миллион долларов. Даже если посчитать зарплату Дианы Сорк за четыре года, даже если бы она не занималась в это время другими делами, даже если включить в затраты и стоимость металлолома, принадлежавшего Комаровскому, да так и оставшегося на штрафной стоянке, журнал «Эксперт» ошибался приблизительно порядка на два, а то и на три.

Когда эвакуаторы с московских улиц убрали, на какой-то вечеринке к Аузану подошел его бывший однокурсник по экономическому факультету МГУ и сказал:

«Саша, компания, которая эвакуацией занималась, — это же моя была компания. Я теперь со всем оборудованием на техосмотр переполз. Скажи честно, КонфОП не затевает какого-нибудь суда против техосмотра, а то разорюсь ведь вконец?»

Аузан заверил бывшего товарища, что против техосмотра пока никакого суда не ожидается и в этой сфере пока можно спокойно граждан обирать. А про себя отметил, что на этой истории с эвакуаторами КонфОП заработал себе репутацию мощной лоббистской организации, настолько мощной, что даже Лужков может быть побежден ею.

Через пару лет эвакуаторы вернулись, конечно, на московские улицы, но вместе с эвакуаторами появилась диспетчерская, немедленно докладывавшая владельцу, куда увезена его машина. А на штрафных стоянках перестали брать плату хотя бы за первый день.