Симон уже собрался говорить, но вспомнил вдруг про человека на ели. Он отчаянным рывком выпрыгнул из сугроба.
– Нужно уходить! И быстро! – Лекарь торопливо заковылял по тропинке, сюртук его развевался на ветру. – Этот человек на дереве вооружен. И остальные наверняка прячутся где-нибудь в лесу. Нужно в монастырь! Идемте!
Бенедикта вздохнула и поспешила вслед за ним.
Незнакомец с арбалетом провожал их взглядом с высоты в сорок футов. Затем сложил ладони у рта и прокричал сойкой.
Секретарь Иоганн Лехнер сидел в своем кабинете и грыз кончик пера. Он уже во второй раз перепроверил счета города – и снова результат оказался ужасающим. Непрестанные грабежи буквально парализовали всю торговлю. Все товары, которые везли по большим трактам из Аугсбурга в Фернпасс или Бреннер, должны были перегружаться в Шонгау. За каждый тюк город удерживал немалую пошлину. Однако и городской амбар, и склад на берегу практически пустовали, а недавняя непогода доделала все остальное. Шонгау чах на глазах, и секретарь понятия не имел, где взять денег на давно назревшие нужды.
Лехнер вздохнул. Сегодняшний совет в очередной раз довел его до белого каления. Советники уважали его до тех лишь пор, пока он улаживал их делишки. Секретарь не впервые уже задавался вопросом, зачем он вообще этим всем занимается. Каждодневные споры с этими жирными самодовольными чучелами, которые, кроме стакана вина и следующей партии соли или шерсти, ни о чем больше не думали; эта бесконечная писанина; эти утомительные поездки в Мюнхен и Аугсбург. Город был часовым механизмом, который он, секретарь, ежедневно запускал. И если однажды его не станет, Шонгау превратится в захолустную провинцию, в этом Лехнер не сомневался.
Тем более важно в ближайшие дни наглядно показать людям, что город никому не даст себя в обиду. И уж точно не горстке оборванных, грязных грабителей и головорезов.
В дверь постучали. Лехнер подвел толстую черту под расчетами, поправил шапку и громким голосом велел гостю войти.
Якобу Куизлю пришлось пригнуться, чтобы не врезаться головой в низкий косяк. Его могучее тело загородило весь дверной проем.
– Звали, ваше превосходительство?
– А, Куизль! – отозвался Иоганн Лехнер и указал палачу на стул. – Занятно как, я вот только что думал о тебе. Ну как прошла прогулка с бургомистром Земером?
– Вы знаете?..
– Разумеется, я знаю. Мы обсуждали это на собрании. Другие не очень-то и довольны, что ты оказываешь Земеру еще и дополнительные услуги. Теперь он состряпал выгодное дельце, а остальные только локти кусают. Или, может, на вас напали?
Куизль покачал головой.
– Нет, ваше превосходительство, ни одного воришки на мили вокруг. Правда, мы никому не говорили, по какой дороге поедем.
Секретарь нахмурился.
– Значит, ты тоже считаешь, что кто-то из советников подслушивает остальных, а потом посылает за ними несколько негодяев? – Лехнер улыбнулся и повертел гусиное перо. – Скажи честно, кого ты подозреваешь? Честолюбца Шреефогля, кого-нибудь из бургомистров или, может, меня? Растянешь меня сегодня же на дыбе?
Куизль не обратил внимания на его насмешку.
– Господа обсуждают свои дела именно на собраниях, – сказал он вместо этого. – И если кто-то хочет подслушать, то лучшего места не найти. Значит, подозревать можно любого из них.
Секретарь в шутку погрозил ему пальцем.
– Городской совет – шайка убийц? Куизль, Куизль… лучше оставь это при себе. Некоторым палачам и не за такое собственную петлю на шею накидывали. Не забывай к тому же про торговца из Аугсбурга, этого Вейера. Его на собраниях не было. А все же он лежит теперь в земле.
Куизль пожал плечами.
– Как все это связано, еще выяснится. Земер, во всяком случае, ни с кем не болтал и добрался до Ландсберга невредимым.
– Поговаривают, ты попросил бургомистра об одолжении, – резко сменил тему секретарь. – Он должен что-то выяснить для тебя, – Лехнер поднял глаза в наигранном возмущении. – Чтобы бургомистр – и посланец палача… o tempora, o mores! [30] Что только выйдет из этого? Можно хотя бы узнать, что же там такого важного, что тебе непременно понадобилось узнать?
– Нет.
Секретарь замер в изумлении.
– То есть как?
Куизль снова пожал плечами.
– Это мое дело. Я дам вам знать, когда получу ответ.
Лехнер задумался на мгновение и потом кивнул.
– Как знаешь.
Он сдвинул пергаменты в сторону и достал с полки толстый черновик.
– А теперь, зачем я тебя, собственно, позвал… – Секретарь раскрыл тетрадь и принялся ее перелистывать. – Мы сегодня провели суд над Шеллером и его бандой и…
– Что вы сегодня? – Куизль вдруг выпрямился на стуле.
– Не перебивай меня, пожалуйста, – сказал Лехнер и укоризненно взглянул на палача. – Как я уже сказал, сегодня в полдень мы провели суд над бандой Шеллера. Дел на пятнадцать минут. Твое присутствие было не обязательно.
– А бургомистр Земер?
– Его оповестили, он с решением согласен. Казнь состоится в эту субботу, то есть через три дня, – секретарь прокашлялся. – К сожалению, я не смог настоять на предложенном тобой способе казни. Тебе придется колесовать Шеллера.
Куизль не усидел на месте.
– Но вы дали мне слово! – Он вскочил так резко, что стул с грохотом отлетел назад. – Я в долгу перед Шеллером!
Секретарь покачал головой, словно разговаривал с мальчишкой.
– Я прошу тебя, Куизль… В долгу перед главарем бандитов! – Он кивнул на опрокинутый стул. – А теперь сядь, пожалуйста. Нам еще кое-что нужно обговорить.
Якоб медленно выдохнул и, скрестив руки, остался стоять.
– Поверь мне, – продолжил Лехнер. – Так для города лучше всего. И другим в назидание. Каждый бандит отсюда и до Ландсберга услышит крики Шеллера. Это послужит им уроком. Кроме того… – Он постучал пером по пергаментам. – Казнь снова наполнит городскую казну. Мы устроим праздник: с танцами, музыкой, глинтвейном и калеными орехами. Людям нужно развеяться после холодных дней и страха перед грабежами. – Он полистал черновик. – Место казни нужно расчистить заранее, одна балка подгнила, я уже проверял. Кроме того, там нужно поставить виселицы, не меньше трех. И не забудь про лавки для патрициев, чтобы высокие господа не поморозили задницы. Боюсь, с охотой на вторую банду придется еще немного подождать.
Палач стойко выслушал распоряжения Лехнера и только потом шевельнулся.
– Что с женщинами и детьми? – спросил он.
Секретарь кивнул:
– Их отпустят, как я и обещал. Повесят только мужчин и юношей. Шеллера колесуют. Поверь, в совете были люди, которые хотели и женщин повесить.