Симон закрыл глаза.
– Симон, куда…
– В грудь, – сказал Симон и закашлялся, по консистенции мокроты поняв, что харкает кровью.
– Я вызову «скорую».
Симон открыл глаза и осмотрел себя. По груди расплывалось темно-красное пятно.
– Не успеем, бог с нею.
– Успеем, если только они…
Сонни вынул мобильный телефон, но Симон отвел его в сторону.
– Послушай… Я знаю слишком много об огнестрельных ранениях, ясно?
Сонни положил руку на грудь Симону.
– Так дело не пойдет, – сказал Симон. – Тебе надо бежать. Ты свободен, ты сделал то, что должен был.
– Нет, не сделал.
– Беги ради меня, – произнес Симон, сжимая руку мальчишки. Она была теплой и родной, как будто он сжимал собственную руку. – Ты закончил свою работу.
– Лежи тихо.
– Я сказал, что крот будет сегодня здесь, и он был. А теперь он мертв. Беги.
– Скоро приедут медики.
– Ты что, не слышишь…
– Если ты не будешь разговаривать…
– Это я, Сонни. – Симон заглянул в ясные мягкие глаза мальчишки. – Это я был кротом.
Он ожидал, что от потрясения зрачки мальчишки расширятся и чернота поглотит сияющую зеленую роговицу. Но этого не произошло. И он понял.
– Ты знал это, Сонни. – Симон попытался сглотнуть, но снова раскашлялся. – Ты знал, что это я. Откуда?
Сонни стер кровь с губ Симона рукавом рубашки:
– Арильд Франк.
– Франк?
– После того как я отрезал у него палец, он разговорился.
– Разговорился? Он не знал, кто я. Никто не знал, что мы с Абом были кротами, Сонни. Никто.
– Нет, но Франк рассказал все, что знал. Что у крота было кодовое имя.
– Значит, вот что он рассказал?
– Да. Кодовое имя Прыгун.
– Прыгун, да. Этим именем я пользовался, когда связывался с Близнецом. Так меня когда-то звал один человек, понимаешь ли. Только один. Так как же ты…
Сонни вынул что-то из кармана пиджака и поднес к глазам Симона. Фотография. На покрытой каплями крови карточке были изображены стоящие перед пирамидой из камней двое мужчин и женщина, все трое молодые и радостные.
– Когда я был маленьким, я часто разглядывал наш фотоальбом, и тогда я увидел этот снимок. И я спросил у мамы, кем он был, тот загадочный фотограф с интересным именем Прыгун. И она мне рассказала, что это Симон, третий друг. Что она звала его Прыгуном, потому что он бросался туда, куда никто другой не решался.
– И ты сложил два и два…
– Франк не знал, что кротов было двое. Но то, что он рассказал, расставило все по своим местам. Мой отец раскрыл тебя. И ты убил его, пока он тебя не сдал.
Симон заморгал, но из уголков глаз продолжала наплывать темнота. И все же сейчас он видел лучше, чем когда бы то ни было.
– И ты придумал план, как меня убить. Именно поэтому ты вышел со мной на связь. Ты хотел позаботиться о том, чтобы я смог тебя отыскать. Ты просто ждал меня.
– Да, – сказал Сонни. – До тех самых пор, пока я не нашел дневник и не понял, что мой отец тоже в этом участвовал. Что вас, предателей, было двое.
– Тогда все развалилось, и ты отказался от своего плана. Больше не за что было убивать.
Сонни кивнул.
– Так что же заставило тебя передумать?
Сонни посмотрел на него долгим взглядом:
– Твои слова. «Задача сыновей не в том, чтобы быть такими же, как их отцы, а…»
– …быть лучше их. – Симон услышал вдали полицейские сирены. Он ощутил ладонь Сонни на своем лбу. – Будь таким, Сонни. Будь лучше своего отца.
– Симон…
– Да.
– Ты умираешь. У тебя есть какое-нибудь желание?
– Я хочу, чтобы она получила мое зрение.
– А прощение, его ты хочешь?
Симон снова плотно сжал глаза и покачал головой:
– Я не могу… я не заслуживаю его.
– Никто из нас не заслуживает. Мы люди, когда грешим. Но мы боги, когда прощаем.
– Но я тебе никто, я чужак, забравший у тебя тех, кого ты любил.
– Ты не никто. Ты Прыгун, который всегда был рядом, но не попал на фотографию. – Мальчишка поднял полу пиджака Симона и положил фотографию в его внутренний карман. – Возьми с собой в путешествие, они – твои друзья.
Симон закрыл глаза и подумал: хорошо.
Слова сына эхом разносились по пустому церковному помещению:
– Все земные и небесные боги сжалились над тобой и прощают…
Симон посмотрел на каплю крови, только что упавшую из-под пиджака мальчишки на церковный пол. Он коснулся пальцем блестящей красной поверхности, увидел, как капля словно присосалась к кончику пальца, поднес палец к губам и закрыл глаза. Он смотрел на бурлящий водопад. Вода. Ледяная вода. Тишина, одиночество. И покой. На этот раз он уже не вынырнет на поверхность.
В тишине, наступившей после повторного прослушивания записи, Кари слышала, как беззаботно щебечут птицы за приоткрытым окном мясного ресторана.
Начальник полиции недоверчиво поглядывал на компьютер.
– Достаточно? – спросил Эре.
– Достаточно, – ответил Парр.
Адвокат Ян Эре вынул флешку и протянул ее начальнику полиции.
– Вы поняли, кто это говорит?
– Да, – сказал Парр. – Это Арильд Франк, человек, который осуществляет управление Государственной тюрьмой строгого режима. Адель, вы проверите, существует ли тот счет на Каймановых островах, о котором он говорит? Если то, что он рассказывает, соответствует действительности, то нам грозит большой скандал.
– Сожалею, – сказал Эре.
– Не о чем, – ответил Парр. – Я многие годы догадывался об этом. Недавно мы также получили сведения от мужественного чиновника из Драммена, который утверждает, что Лофтхуса послали в отпуск из Гостюрьмы, чтобы использовать в качестве козла отпущения в деле Морсанда. Мы затаились, чтобы быть уверенными в том, что у нас есть доказательства, прежде чем выступить против Франка, но с этим у нас более чем достаточно материала. И последнее, прежде чем мы уйдем…
– Да?
– Комиссар Кефас сказал, почему он хотел, чтобы вы встретились именно с нами, а не с ним самим?